– Какой он чертовски добродетельный! – сердито воскликнула она вслух и раздраженно ударила кулаком по рулю «даймлера», но тут в ее сознании возникла кровать, инкрустированная слоновой костью и золотом, и она злорадно улыбнулась. – Ну, может «добродетельный» тоже не слишком подходящее слово.
На взлетном поле было пусто. Сантэн припарковала «даймлер» у ангара, где Шаса не мог его увидеть с воздуха. Потом взяла из багажника плед и расстелила под деревом на краю широкой травянистой полосы.
Стоял прекрасный летний день, с ярким солнцем и отдельными редкими облаками над горой, ветер шевелил ветви каменных сосен и смягчал жару.
Сантэн уселась на плед с книгой Олдоса Хаксли «Прекрасный новый мир», которую пыталась дочитать уже целую неделю, и стала читать, изредка отрываясь от страницы и поглядывая на северный небосклон.
* * *
Дэвид Абрахамс увлекся полетами почти так же, как бегом. Это с самого начала сблизило его с Шасой. Хотя Эйб Абрахамс работал на Сантэн и почти всю жизнь Дэвида был одним из самых близких ее личных друзей, мальчики заметили друг друга, только когда в один год поступили в университет. С тех пор они были неразлучны и стали основателями университетского летного клуба, которому Сантэн предоставила для тренировок самолет «тайгер мот».
Дэвид изучал юриспруденцию, и подразумевалось, что, окончив университет, он будет работать с отцом в Виндхуке. Это, естественно, означало, что он станет одним из людей Сантэн. На протяжении этих лет она внимательно наблюдала за ним и, не найдя никаких пороков, одобрила их с Шасой дружбу.
Дэвид был выше отца, со стройным телом бегуна, с привлекательным и добродушно-веселым, хотя и некрасивым лицом, с густыми вьющимися волосами и большим крючковатым носом, унаследованным от Эйба. Самым красивым в нем были темные семитские глаза и длинные чувствительные руки, которые сейчас управляли приборами «дрэгон рапида». Летал он почти с набожной одержимостью, как священник, отправляющий какой-нибудь тайный культ, с самолетом обращался, как с прекрасным живым существом. А вот Шаса летал как механик – с пониманием и большим мастерством, но без мистической страсти Дэвида.
Ту же страсть Дэвид приносил в бег и во многое другое. Это было одной из причин, по которым Шаса так его любил. Это делало жизнь Шасы острее, усиливало удовольствие, которое получал Шаса от того, что они делали вместе. Без Дэвида последние недели были бы тусклыми и скучными.
С благословения Сантэн (которое она упрямо не давала целый год, а потом в последний миг вдруг смягчилась) они на следующий день после сдачи последнего экзамена вдвоем взяли «рапид» и полетели на шахту Х’ани.
На шахте доктор Твентимен-Джонс подготовил для них два четырехтонных грузовика, оборудование для лагеря и штат: слуг, следопытов, освежевателей дичи и повара. Один из старателей компании, хорошо знавший жизнь дикой природы и имевший опыт охоты на крупную дичь, стоял во главе экспедиции.
Их целью был Каприви-стрип – далекая дикая полоса между Анголой и Бечуаналендом. Вход в этот район был строго ограничен, охота запрещена, за исключением особых обстоятельств. Охотники завистливо говорили, что это особый охотничий заповедник для членов правительства Южной Африки. Разрешение на вход и охотничьи лицензии устроил Блэйн Малкомс.
Под спокойным, твердым руководством седого старателя молодые люди стали лучше понимать и больше уважать дикую местность и фантастическое разнообразие жизни в ней. За несколько недель он сумел показать им место человека в хрупком равновесии природы и внушил этические принципы охоты.
– Смерть каждого отдельного животного печальна, но неизбежна. Однако гибель леса, или болота, или равнины, поддерживающих жизнь всего вида, – трагедия, – объяснял он. – Если бы короли и дворяне Европы не были завзятыми охотниками, оленя, кабана, медведя больше бы не было. Охотники спасли лес от топора дровосека и плуга крестьянина. – Они внимательно слушали у лагерного костра его объяснения. – Люди, которые охотятся из любви к животным, защищают самок и молодь от браконьеров и спасают лес от коз и скота. Нет, мои молодые друзья, Робин Гуд был грязным браконьером. Настоящий герой – шериф Ноттингема.
Так они проводили колдовские дни в буше: уходили из лагеря пешком еще затемно, возвращались после захода солнца смертельно усталые, каждый убил своего льва и после испытал печаль и возбуждение охотника; теперь они были полны решимости защищать дикую и прекрасную страну от бездумного хищничества алчных людей. И Шаса, от рождения благословленный ожиданием большого богатства и влияния, отчасти понял, какую ответственность это на него налагает.
Женщины будут лишними, предупреждал Дэвид. Но Шаса настоял на том, чтобы прихватить по одной для себя и для Дэвида.
Выбор Шасы пал на почти тридцатилетнюю женщину. «Лучшие мелодии исполняют на старых скрипках, – заверял Шаса Дэвида. Женщина к тому же была разведенной. – Я никогда не загоняю своих пони для поло». У нее были большие голубые глаза, роскошный красный рот и упругое тело, но ее не отягощал излишний ум.
Дэвид прозвал ее Джамбо (Слониха). «Потому что, – объяснял он, – она такая толстая, что два слона пройдут по ее голове бок о бок».
Шаса убедил Джамбо прихватить подругу для Дэвида, и она выбрала высокую, длинноволосую, смуглую женщину, тоже разведенную; ее худые руки были унизаны браслетами, а длинная шея – нитками бус. Она то и дело пользовалась портсигаром из слоновой кости, у нее был пронзительный горящий взгляд, но голос она подавала редко – обычно для того, чтобы попросить новую порцию джина.
Ее Дэвид прозвал Кэмел (Верблюдица) – за неутолимую жажду. Однако женщины оказались идеальными спутницами: они энергично и опытно обеспечивали то, чего от них ожидали, а в остальном – на целый день оставались в лагере, по вечерам требовали очень мало внимания и не делали попыток испортить разговор у костра, вмешиваясь в него.
– Наверно, это мои лучшие каникулы. – Шаса откинулся на спинку пилотского кресла «рапида» и мечтательно смотрел вперед. Самолет вел Дэвид, сидевший на месте второго пилота. – Но они еще не кончились. – Он посмотрел на часы. – До Кейптауна еще час. Держи машину на курсе, – сказал он Дэвиду и расстегнул ремень безопасности.
– Ты куда? – спросил Дэвид.
– Не буду смущать тебя ответом на этот вопрос, но не удивляйся, если Кэмел присоединится к тебе в кабине.
– Ты меня беспокоишь. – Дэвид смотрел серьезно. – Порвешь что-нибудь, если будешь так продолжать.
– Никогда не чувствовал себя лучше, – заверил его Шаса, выбираясь из кресла.
– Да не себе, дорогой мой, я беспокоюсь о Джамбо.
Дэвид печально покачал головой. Шаса усмехнулся, хлопнул его по плечу и исчез в задней кабине.
Кэмел окинула его своим мрачным фанатичным взглядом и пролила джин с тоником на блузку. Джамбо захихикала и поерзала задом, освобождая для Шасы место рядом с собой.
Он что-то прошептал ей на ухо, и она удивленно посмотрела на него – такого она раньше не слышала.
