Под эвкалиптами стояли еще четыре машины. Мозес свернул с дороги и заглушил мотор.
– Да, брат мой. Годы прошли быстро, – согласился он. – Так всегда бывает, когда человек занят большим делом, а мир вокруг него меняется. Происходят значительные события. Минуло девятнадцать лет со дня революции в России. Троцкий изгнан. Герр Гитлер оккупировал Рейнскую область, и в Европе говорят о войне – о войне, которая навсегда уничтожит проклятие капитализма и перейдет в победоносную революцию.
Хендрик рассмеялся, черная яма беззубого рта превратила его лицо в страшную маску.
– Все это нас не касается.
– Ты опять ошибаешься, брат мой. Эти события касаются прежде всего нас.
– Тогда я не понимаю.
– Я тебе помогу. – Мозес коснулся его руки. – Идем, брат. Я подниму тебя на новую ступень понимания мира.
Он открыл дверцу «форда», Хендрик выбрался из машины и вслед за ним пошел к старому дому.
– Будет разумно, брат, если ты будешь держать глаза и уши открытыми, а рот на замке, – сказал Мозес, когда они подошли к ступеням веранды. – Так ты многое узнаешь.
Когда они поднимались по ступеням, им навстречу вышел Маркус Арчер; лицо его озарилось радостью, когда он увидел Мозеса; он подошел к нему и с любовью обнял. Потом, все еще обнимая Мозеса за талию, повернулся к Хендрику.
– Ты, должно быть, Хенни. Мы часто говорили о тебе.
– Мы уже встречались, доктор Арчер, в центре обучения.
– Это было давно. – Маркус Арчер пожал ему руку. – Называйте меня Маркус. Мы члены одной семьи.
Он взглянул на Мозеса; его восхищение было очевидно. Маркус напомнил Хендрику молодую жену, восхищенную силой и мужскими качествами супруга.
Хендрик знал, что Мозес живет здесь, на ферме Ривония, вместе с Маркусом, и не испытывал отвращения к их отношениям.
Он понимал, как важны для их деятельности все эти годы были помощь и советы Маркуса, и для него это оправдывало цену, которую Мозес платил за успех. Хендрик и сам так же использовал мужчин, никогда из любви – это всегда была форма пытки пленного врага. По мнению Хендрика, не было большего унижения, какому один мужчина может подвергнуть другого. Однако он понимал, что и сам на месте брата без колебаний использовал бы этого странного маленького рыжеволосого человека так, как тот хотел, чтобы его использовали.
– Противный Мозес никак не хотел привести вас сюда, – Маркус игриво хлопнул Мозеса по руке. – Здесь так много интересных и значительных людей, с которыми вас давно следовало познакомить! Идемте, я вас представлю.
Он взял Хендрика за руку и провел на кухню.
Это была обычная деревенская кухня с выложенным каменными плитами полом, с черной дровяной печью, со связками лука и копчеными свиными окороками, висевшими на крюках под потолком.
За длинным столом желтого дерева сидели одиннадцать человек. Пятеро белых, остальные черные, разного возраста: от юноши до седовласого старца. Маркус медленно провел Хендрика вокруг стола, по очереди знакомя с каждым, начав с того, что сидел во главе.
– Это преподобный Джон Дубе, но ты знаешь его под именем Мафукузела.
Хендрика охватило необычное благоговение.
– Хау, Баба! – с огромным уважением приветствовал он красивого старика-зулуса.
Он знал, что это политический вождь народа зулусов, а также основатель и издатель газеты «Илланга ласе Наталь» – «Солнце Наталя»; но самое главное – президент Африканского национального конгресса, единственной политической организации, которая пыталась представлять всех черных жителей юга африканского континента.
– Я о тебе знаю, – негромко сказал Хендрику Дубе. – Ты провел ценную работу с новыми профсоюзами. Добро пожаловать, сын мой.
После Джона Дубе остальные люди в комнате почти не заинтересовали Хендрика, хотя один молодой чернокожий, которому вряд ли было больше двадцати лет, произвел на Хендрика впечатление своим достоинством и большим обаянием.
– Это наш молодой юрист…
– Еще нет, еще нет! – возразил молодой человек.
– Наш будущий юрист, – поправился Маркус Арчер. – Его зовут Нельсон Мандела, он сын вождя Генри Манделы из Транскея.
Когда они по примеру белых обменялись рукопожатием, к чему Хендрик все еще не привык, он посмотрел в глаза студенту-юристу и подумал: «Вот молодой лев».
Белые за столом не произвели на Хендрика впечатления. Среди них были юрист и журналист, а также человек, писавший книги и стихи. Хендрик никогда о нем не слышал, но остальные относились к мнениям этого человека с уважением.
Единственное, что показалось Хендрику примечательным в этих белых, это с каким уважением они обращались с ним. В обществе, где белый обычно замечает черного разве лишь для того, чтобы отдать приказ, резкий и безапелляционный, такое отношение и забота вызывают удивление. Белые без малейшего замешательства пожимали ему руку, что само по себе было странно, освободили ему место за столом, налили вина из той же бутылки и положили еды с того же блюда, что и себе, а когда разговаривали с ним, то как с равным и называли его «товарищ» и «брат».
По-видимому, Маркус Арчер был известным кулинаром; он суетился у печки и подавал острые блюда со множеством приправ, старательно украшенные и утопающие в соусах, и Хендрик ни по виду, ни по вкусу не мог определить, что это: рыба, птица или четвероногое животное, но все восклицали, аплодировали и ели с аппетитом.
Мозес посоветовал Хендрику набивать рот едой, а не словами и говорить, только когда обращаются непосредственно к нему, причем отвечать односложно, но все собравшиеся поглядывали на него с почтением, ведь он выделялся среди них: голова огромная, круглая, как пушечное ядро, на выбритой макушке блестящие шрамы, взгляд мрачный и угрожающий.
Разговор мало заинтересовал Хендрика, но он изображал внимание, когда остальные обсуждали положение в Испании. Правительству народного фронта, коалиции троцкистов, социалистов, левых республиканцев и коммунистов, угрожала мятежная армия под командованием генерала Франсиско Франко, и собравшихся за столом в доме Маркуса Арчера переполнял радостный гнев из-за этого фашистского предательства. Похоже, Испания погружалась в гражданскую войну, а все здесь знали, что только в горниле войны куется революция.
Двое белых за столом: поэт и журналист – объявили о своем намерении как можно скорее отправиться в Испанию и присоединиться к борьбе. Остальные белые не скрывали зависти.
– Счастливчики! Я полетел бы на крыльях, но партия требует, чтобы я оставался здесь.
Много раз за этот долгий воскресный день упоминалась «партия», и постепенно общее внимание сосредоточилось на Хендрике, как будто все сговорились. Хендрик радовался, что Мозес заставил его прочесть отрывки из «Капитала» и кое-какие работы Ленина, в особенности «Что делать?» и «О двоевластии». Конечно, для Хендрика они оказались чрезвычайно трудны, и он прочел их только поверхностно. Зато Мозес изучил их внимательно и изложил Хендрику суть мыслей Маркса и Ленина.
