Станциями назывались обширные пещеры, откуда уже извлекли золотоносную руду; нависавшие стены станций поддерживали деревянные подпорки, сами стены уходили вверх, следуя форме жилы.
Люди, шедшие перед Хендриком, привели его в забой; здесь в свете голых электрических ламп все ждали белого бригадира, полного рослого африкандера. Забой представлял собой помещение, вырубленное в скале, – три стены и номер у входа. У задней стены стояла длинная скамья, рядом отхожие ведра, закрытые джутовой тканью.
Рабочие сидели на скамье, пока надзиратели проводили перекличку, потом белый бригадир спросил на фанакало:
– Где новый забойщик?
Хендрик встал. Кронье, бригадир, остановился перед ним. Глаза их оказались на одном уровне: оба были рослыми мужчинами. У начальника был кривой нос, сломанный когда-то в давно забытой драке. Кронье внимательно осмотрел Хендрика, увидел выбитые зубы и шрамы на голове и невольно исполнился уважения. Оба были жесткими людьми и распознали это друг в друге. Черные и белые остались там, наверху, на солнце, на чистом воздухе. Здесь, в глубинах земли, все были просто людьми.
– Знаком с молотом? – спросил Кронье на фанакало.
– Знаю, – ответил Хендрик на африкаансе.
Он две недели учился работать отбойным молотком на поверхности, в учебных ямах.
Кронье заморгал и улыбнулся, услышав родную речь.
– Я командую лучшей бригадой отбойщиков в «СРК», – сказал он, по-прежнему улыбаясь. – Ты научишься ломать камень, друг мой, или я сломаю тебе голову, а заодно и задницу. Понял?
– Понял, – улыбнулся в ответ Хендрик, и Кронье повысил голос:
– Все забойщики – сюда!
Со скамьи встали пятеро, все рослые, как Хендрик. Чтобы удержать в руках отбойный молоток, нужна огромная физическая сила. Отбойщики – элита шахтеров, они зарабатывают почти вдвое больше остальных и получают премии за проходку, а также пользуются огромным уважением у окружающих.
Кронье записал на черной доске под лампами их имена: «Генри Табака» – в конце и «Зама, зулус» под первым номером. Когда Зама снял куртку и бросил ее своему податчику шланга, яркий электрический свет выпукло обрисовал его огромные мышцы.
– Ха! – Он посмотрел на Хендрика. – К нам прибежал скулящий маленький шакал овамбо из пустыни.
Окружающие подобострастно рассмеялись. Зама был лучшим забойщиком в секции: когда он шутил, все смеялись.
– Я думал, зулусские бабуины вычесывают блох только на вершинах Дракенсберга, чтобы их голос был слышен издалека, – спокойно ответил Хендрик; на мгновение наступила ошеломляющая тишина, а потом раздался недоверчивый хохот.
– Ладно, говоруны, – вмешался Кронье, – давайте чуток поломаем скалу.
Он провел их вверх к стене забоя, где в неровной стене узкой серой горизонталью виднелась жила, тусклая и неприметная, без малейшего блеска. В ней было заключено золото.
Крыша была низкая; чтобы подойти к стене забоя, нужно было сгибаться вдвое; зато сама стена уходила в темноту на сотни метров в обе стороны; слышались голоса рабочих из других бригад, эхо повторяло и искажало их; фонари на шлемах отбрасывали причудливые тени.
– Табака! – крикнул Кронье. – Сюда!
Он белой краской наметил места для отверстий, которые предстояло пробурить в стене, и указал наклон и глубину каждого отверстия.
Взрыв гелигнитовых зарядов должен быть рассчитан точно. Внешние отверстия заполняют «формовщиками»: они взрываются первыми, формируя висячий бок забоя и его лежачий бок – основание пласта; внутренние заряды срабатывают секунду спустя. Они называются «резчиками» – отрывают руду от стены и отбрасывают назад.
– Шайа! – крикнул Кронье Хендрику. – Давай!
И ненадолго задержался, наблюдая, как Хендрик наклоняется к буру.
Бур стоял у стены – громоздкий инструмент, похожий на тяжелый пулемет, с длинными пневматическими шлангами, которые тянулись назад, в главный штрек, к сложной системе, подающей сжатый воздух.
Хендрик быстро вставил двадцатифутовую длинную стальную буровую штангу во впадину бура и вместе с податчиком шланга подтащил инструмент к стене. Чтобы поднять инструмент и совместить конец штанги с белой отметиной на стене, понадобились все силы Хендрика и его помощника. Хендрик расположился у инструмента, приняв его вес на правое плечо. Помощник отступил, и Хендрик щелкнул клапаном.
Грохот был оглушительный, по барабанным перепонкам словно чем-то ударили, в буре заревел сжатый воздух под давлением 500 фунтов на квадратный дюйм, и сталь вгрызлась в камень.
Все тело Хендрика содрогалось, инструмент бил по плечу, но Хендрик всей тяжестью навалился на него. Голова его на толстой, перевитой жилами мускулистой шее сотрясалась так часто, что мутилось в глазах, но он прищурил глаза и нацелил бур точно под тем углом, какого требовал начальник шахты. По желобам стального бура потекли ручейки воды, из отверстия пошел желтый туман, брызги полетели Хендрику в лицо.
На черной коже выступил пот и побежал ручейками по лицу, как будто Хендрик стоял под дождем; пот смешивался со скользкой грязью, стекавшей по голой спине и разлетавшейся, точно капли дождя, когда напряженные мышцы дергались от ударов рукояти стального бура в плечо.
Через несколько минут вся поверхность тела зачесалась, ее жгло; это болезнь забойщиков: в такт бешеным ударам бура кожа дергается тысячи раз в минуту, и с каждой минутой страдание все невыносимее. Хендрик старался закрыть сознание, но все равно казалось, будто по его телу водят паяльной лампой.
Длинная стальная штанга медленно уходила в скалу, пока не достигла указанной глубины, и Хендрик переключил клапан. Тишина не наступила: хоть слух его притупился, как будто в уши натолкали ваты, в голове все равно отдавался грохот бура.
Подносчик шланга пробежал вперед, схватил штангу, помог вытащить ее из отверстия и прижать ко второй отметине. Хендрик снова включил подачу воздуха, и грохот и боль возобновились. Однако постепенно кожный зуд сменился оцепенением, и он почувствовал, что лишился тела, как будто ему под кожу впрыснули новокаин.
Так простоял он у каменной стены всю смену – шесть часов без перерывов и замен. Когда смена закончилась и они побрели назад, хлюпая по воде, с ног до головы покрытые желтой грязью, даже великан-зулус покачивался и его глаза помутнели.
В забое Кронье записал на доске против их имен объем выполненной работы. Зама пробурил скважины для шестнадцати зарядов, Хендрик – для двенадцати, а третий по результату забойщик – десять.
– Хау! – сказал Зама, когда они поднимались наверх в переполненной клети. – В свою самую первую смену шакал стал забойщиком номер два.
Хендрик едва нашел силы, чтобы ответить:
– А во вторую смену шакал станет забойщиком номер один.
Этого не случилось. Хендрику ни разу не удалось сделать больше зулуса. Но на исходе первого месяца, когда он с другими «буйволами»-овамбо сидел в пивной, к его столику подошел зулус; он нес две одногаллонные кружки с вечным просяным пивом, которым компания поила своих работников. Пиво было слабоалкогольное, густое, как каша, и почти такое же питательное.
