Он учился на третьем курсе колледжа Магдалины
[34]
, когда впервые признался себе в этом. Человек, который познакомил его с горько-сладким наслаждением, одновременно развивал его сознание удивительными рассказами об учении Карла Маркса и дальнейшем усовершенствовании этого учения Владимиром Ильичом Лениным. Любовник тайно принял его в Британскую коммунистическую партию, а после того как Арчер окончил Кембридж, познакомил с товарищами из Блумсбери
[35]
. Однако молодой Маркус никогда не чувствовал себя свободно в интеллектуальном Лондоне. Ему не хватало острого языка, ядовитого ума и кошачьей жестокости. После краткой и весьма неудовлетворительной связи с Литтоном Стречи
[36]
он подвергся знаменитому «лечению» Литтона и был изгнан из группы.
Арчер приговорил себя к изгнанию в Манчестерский университет, чтобы заняться новой наукой – промышленной психологией. В Манчестере началась его долгая счастливая связь с тромбонистом с Ямайки, ослабившая его связи с партией. Однако ему пришлось узнать, что партия никогда не забывает своих членов. В тридцать один год, когда он уже приобрел некоторую репутацию в своей науке, а его связь с ямайским любовником резко и болезненно оборвалась – отвергнутый, он был близок к самоубийству, – партия протянула щупальце и вновь мягко привлекла его к себе.
Ему сообщили, что в Горнорудной палате ЮАР для него открывается возможность работать с африканскими шахтерами. К этому времени его тяга к чернокожим превратилась почти в одержимость. Только что зародившаяся Южно-Африканская коммунистическая партия нуждалась в поддержке, и если он захочет, работа будет ему предоставлена. Предполагалось, что у него есть свобода выбора, но никто не сомневался в исходе, и через месяц он отплыл в Кейптаун.
В последующие пять лет он провел в Горнорудной палате важную новаторскую работу, приобрел устойчивую репутацию и был чрезвычайно доволен. Свою связь с партией он тщательно скрывал, но тайная работа, которую доктор проводил в своей сфере, была еще важнее. Чем старше он становился, чем больше своими глазами видел бесчеловечность классовой и расовой дискриминации, страшную пропасть, отделявшую черный пролетариат от невероятного богатства и привилегий белой буржуазии, тем больше крепла его вера в идеалы коммунизма. Он обнаружил, что в этой богатой прекрасной земле, как в теплице, все беды человечества расцветают, разрастаясь до почти карикатурных размеров.
И теперь Маркус Арчер смотрел на этого благородного молодого человека с лицом египетского бога и кожей цвета жженного меда, охваченный желанием.
– Ты ведь говоришь по-английски? – спросил он.
Мозес кивнул.
– Да, говорю, – негромко ответил он, и Маркусу Арчеру пришлось повернуться и пойти на свой помост. Он не мог скрыть страсть, и его пальцы дрожали, когда он взял мелок и стал писать на доске, давая себе возможность обуздать эмоции.
Тесты заняли весь день. Испытуемых постепенно сортировали и распределяли по группам и уровням в зависимости от результатов. В конце концов из всего потока остался всего один человек. Мозес Гама выполнял тесты все возрастающей трудности с той же легкостью, что и первый, и доктор Арчер понял, что выявил необычайно одаренного человека.
В пять часов испытания завершились, и испытуемые с радостью вышли из классной комнаты: последний час поставил в тупик даже самых умных. Только Мозес справлялся безупречно, и когда он проходил мимо стола, доктор Арчер сказал:
– Гама! – Он увидел это имя в списке. – Есть еще одно испытание, которому я хотел бы тебя подвергнуть.
И он увел Мозеса по веранде в свой кабинет в конце здания.
– Ты умеешь читать и писать, Гама?
– Да, доктор.
– Согласно моей теории, почерк человека может стать ключом к его личности, – объяснил Арчер. – Я хочу, чтобы ты кое-что написал для меня.
Они сели за стол, и доктор Арчер положил перед Мозесом письменные принадлежности, продолжая оживленно разговаривать:
– Это стандартный тест, который я использую.
На карточке, которую он протянул Мозесу, были строчки из детского стихотворения «Чудеса в решете»
[37]
.
Мозес обмакнул перо, и Арчер наклонился ближе, наблюдая за ним. Мозес писал легко и быстро, крупными буквами с острыми вершинами, с наклоном вперед, очень разборчиво. Налицо были все признаки ума, решимости и энергии.
Продолжая изучать почерк, Арчер небрежно положил руку на бедро Мозесу, остро ощущая жесткую упругую мышцу под бархатной кожей; Мозес вздрогнул, перо разбрызгало чернила. Но вот рука его снова обрела устойчивость, и он продолжил писать. Закончив, он аккуратно положил ручку и впервые прямо посмотрел в зеленые глаза доктора.
– Гама. – Голос Маркуса Арчера дрожал, он крепче прижал пальцы к бедру Мозеса. – Ты слишком умен, чтобы бросать лопатой руду.
Он замолчал и медленно провел рукой вверх по ноге Мозеса.
Мозес продолжал смотреть ему в глаза. Его лицо не изменилось, но он медленно раздвинул бедра, и сердце Маркуса Арчера бешено застучало о ребра.
– Я хочу, чтобы ты стал моим личным помощником, Гама, – прошептал он, и Мозес понял всю грандиозность этого предложения. Он получит доступ к досье любого из рабочих на приисках, получит защиту, привилегии, сможет свободно ходить там, где черным это запрещено. Возможности были так велики, что он понял: сейчас он не способен даже осознать их. К человеку, который сделал ему это предложение, он почти ничего не испытывал: ни отвращения, ни тяги, но готов был без колебаний заплатить нужную цену. Если белый человек хотел, чтобы его использовали как женщину, Мозес охотно оказал бы ему такую услугу.
– Да, доктор. Я бы хотел работать на вас, – сказал он.
* * *
В последнюю ночь в бараке подготовительного центра Мозес созвал избранных помощников. Все собрались вокруг его койки.
– Очень скоро вы отправитесь отсюда в голди. Не все вместе, потому что вдоль Ранда много шахт. Одни из вас спустятся под землю, другие будут работать на фабриках, где золото извлекают из руды, и на обрабатывающих заводах наверху. На время нас разлучат, но вы не должны забывать, что мы братья. Я, ваш старший брат, не забуду вас. У меня есть для вас важная работа. Я найду вас, где бы вы ни оказались, и вы должны быть готовы, когда я вас призову.
– Eh he! – выразили они свое согласие и повиновение. – Мы твои младшие братья. Мы услышим твой голос.
