– Я всегда хотела сделать это для тебя, – прошептала она и повесила пиджак в маленький шкаф желтого дерева, потом прошла к столу в центре комнаты, налила в стакан виски, добавила содовой воды из сифона и принесла Блэйну.
– Так хорошо? – тревожно спросила она. Он отпил и кивнул:
– Превосходно.
Он осмотрел коттедж, отметив свежие цветы в вазах, натертый воском пол и простую прочную мебель.
– Очень славно, – сказал он.
– Я целый день готовила его для тебя. – Сантэн подняла голову от сигары, с которой возилась. – Здесь жила Анна, пока не вышла за сэра Гарри. С тех пор домом никто не пользовался. Сюда никто не приходит. Теперь это наше место, Блэйн.
Она принесла ему сигару, зажгла от огня тонкую восковую свечу и держала перед ним, пока сигара не занялась равномерно. Потом принесла к ногам Блэйна кожаную подушку и села на нее, положив руки ему на колени и глядя на его лицо в свете пламени.
– Сколько ты сможешь оставаться?
– Ну… – Он задумался. – А сколько я тебе буду нужен? Час? Два? Дольше?
Сантэн поежилась от удовольствия и крепче сжала его колени.
– Всю ночь! – сказала она. – Всю великолепную ночь!
Она прихватила с кухни Вельтевредена корзину. Они поужинали холодной жареной говядиной и индейкой и пили вино с ее виноградников. Потом Сантэн срывала длинные желтые виноградины и по одной клала ему в рот, крепко целуя после каждой.
– Виноград сладкий, – улыбнулся он, – но я предпочитаю поцелуи.
– К счастью, сэр, то и другое имеется в изобилии.
Сантэн сварила кофе на открытом огне, и они пили его, лежа на ковре перед очагом, глядя на пламя. Оба молчали, но Блэйн гладил темные тонкие волосы у Сантэн на висках. Постепенно спокойное настроение перешло в нечто иное, он провел пальцами вдоль ее спины, она задрожала и встала.
– Куда ты? – спросил он.
– Докуривай, – ответила она. – Потом сам увидишь.
Когда он прошел за ней в маленькую спальню, она сидела на низкой кровати.
Он никогда раньше не видел Сантэн в ночной рубашке. Она была из светло-лимонного атласа, воротник и рукава отделаны кружевами цвета старой слоновой кости, что блестит в свете свечи.
– Ты прекрасна, – сказал он.
– Ты делаешь меня такой, – с серьезным видом ответила Сантэн и протянула к нему руки.
В эту ночь в отличие от иных – торопливых, безумных – ночей они занимались любовью размеренно и медленно, почти торжественно. Сантэн раньше не сознавала, как много Блэйн узнал о ее теле и его потребностях. Он спокойно и искусно удовлетворял их, и она полностью доверилась ему. Мягко преодолев последние остатки ее сдержанности, он унес ее за пределы ее естества; его плоть глубоко погрузилась в ее плоть, а Сантэн обхватила его и изгибалась вместе с ним, так что, казалось, их кровь смешалась и их сердца бились в такт. Его дыхание заполняло ее легкие, его мысли мерцали в ее сознании, и она слышала, как ее слова отдаются в его ушах:
– Я люблю тебя, дорогой, о Боже, как я тебя люблю!
И его голос, проносясь через ее горло, его голос на ее губах ответил:
– Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Они стали одним целым.
* * *
Он проснулся раньше Сантэн. В ярко-оранжевых цветах кустов такома за окном коттеджа мелькали птицы солнца – сури. Луч солнечного света нашел щель в занавесях и проткнул воздух над головой Блэйна, как золотой рапирой.
Медленно, очень медленно, чтобы не потревожить Сантэн, Блэйн повернул голову и стал разглядывать ее лицо. Она отбросила подушку и прижалась щекой к матрацу, ее губы почти касались его плеча, и одну руку она положила ему на грудь.
Глаза ее были закрыты, под мягкой прозрачной кожей век проступал тонкий рисунок голубых жилок. Дышала она так тихо, что на мгновение он встревожился; потом Сантэн слегка нахмурилась во сне, и его тревога сменилась озабоченностью, когда он увидел маленькие морщинки напряжения и беспокойства, появившиеся за последние месяцы в углах ее глаз и рта.
– Бедняжка.
Он произнес это беззвучно, одними губами, и замечательное настроение прошлой ночи медленно ушло, как песок, под наступающими волнами реальности.
– Моя храбрая бедняжка. – Такого горя он не знал, с тех пор как стоял у могилы отца. – Если бы только я мог чем-нибудь помочь тебе сейчас, когда ты нуждаешься в помощи.
И тут его осенило, и он вздрогнул так сильно, что Сантэн почувствовала это и во сне откатилась от него; уголок ее глаза дернулся, она пробормотала что-то неразборчивое и снова застыла.
Блэйн неподвижно лежал рядом с ней, напрягшись всем телом, он сжал кулаки, стиснул челюсти, в ужасе от самого себя, разгневанный и испуганный тем, что способен на такое. Теперь его глаза были широко раскрыты. Он смотрел на яркое солнечное пятно на противоположной стене, но не видел его, потому что висел на дыбе – на дыбе страшного искушения.
– Честь… – Мелькали в его сознании слова. – Честь и долг. – Он беззвучно застонал, потому что на другом краю сознания возникло и столь же ярко загорелось еще одно слово: – …Любовь.
Лежащая с ним рядом женщина не выставляла счета за свою любовь. Она не ставила никаких условий, не заключала никаких договоров, она просто давала, ничего не требуя взамен. Ничего не требуя, она предоставляла ему полную свободу от обязательств: это она настояла на том, что ценой их счастья не должно стать горе других. Она дарила ему всю свою любовь, не запрашивая никакой платы – ни золотого кольца и брачных клятв, ни даже обещаний и заверений, и он ничего не предлагал ей. До сих пор ему нечего было дать ей взамен.
С другой стороны, его выделил великий и очень хороший человек, удостоивший его своего безусловного доверия. Честь и долг на одной чаше весов – любовь на другой. На сей раз невозможно увернуться от бича совести. Кого он предаст: мужчину, которого уважает, или женщину, которую любит? Он не мог дольше лежать, ни секунды, и осторожно откинул простыню. Глаза Сантэн дрогнули; она тихонько застонала и глубже погрузилась в сон.
Накануне вечером она положила для Блэйна на умывальник в ванной новую бритву и зубную щетку, и это легкое проявление заботы еще больше подгоняло его. Пока он брился и одевался, его не оставляла тоскливая неуверенность.
Он на цыпочках вышел из ванной и подошел к кровати.
«Я мог бы уйти, – подумал он. – Она никогда не узнает о моем предательстве».
И тут же задумался о выборе слов. Разве предательство – сохранить честь, выполнить свой долг? Он отбросил эту мысль и принял решение.
Протянув руку, Блэйн коснулся ее и Сантэн сразу открыла глаза. Она смотрела на него, ее зрачки были огромными, черными, взгляд несфокусированным. Но вот зрачки сократились, и она улыбнулась довольной сонной улыбкой.
