— Да, человек был необыкновенный, — сказан Хенни, не сводя глаз с дороги. — Для нас все равно что Бог.
— А если бы снова началась война, ты пошел бы за Делареем?
— За ним — куда угодно, хоть к воротам ада.
— А другие, твои товарищи, они бы пошли?
— Пошли бы. Мы все бы пошли.
— Не хочешь встретиться с Делареем? Поздороваться? Пожать руку?
— Невозможно, — пробормотал, качая головой, Хенни.
— Со мной возможно все. Я умею устраивать так, что и самое невозможное случается. Только ничего никому не говори. Даже своему боссу, Sout Piel, который тебе нравится. Это между нами. И запомни, когда-нибудь я еще сведу тебя с генералом Делареем.
Сидевшая между двумя мужчинами Ева скучала и вообще, похоже, чувствовала себя лишней. Мужчины беседовали о чем-то своем да еще и на чужом языке. Отто фон Мирбах знал, что из иностранных Ева говорит только на французском.
Для заправки «Бабочки» Леон воспользовался одним из пятидесятигаллоновых бочонков, доставленных Густавом из Найроби на грузовике. Для Маниоро и Лойкота тоже нашлось занятие: Леон отправил их на ближайший холм — собрать последние новости из окрестных деревень. Пару раз он отрывался от работы и слушал долетающие с далеких холмов пронзительные голоса. Общаясь между собой, чунгаджи пользовались чем-то вроде вербальной скорописи, и он даже различал отдельные слова, но уловить смысл всего обмена не мог.
Залив горючее во все четыре бака аэроплана, он мыл руки возле своей палатки, когда оба масаи спустились наконец в лагерь. Новостей было немало, но лишь немногие представляли интерес для Леона. Первая касалась Лусимы, собиравшей в следующее полнолуние совет старейшин племен на горе Лонсоньо. Такое собрание было традиционным для этого времени года событием, которое всегда начиналось с принесения в жертву предкам белой коровы. Масаи верили, что от соблюдения ритуалов зависит благополучие всех племен.
Еще говорили о недавнем набеге на одну из деревень разбойников-нанди. Они увели с собой тридцать шесть голов племенного скота, и морани нагнали их на берегу реки Тишими. Всех животных вернули, тела похитителей бросили в воду. Следов не осталось — об этом позаботились крокодилы. Местные власти ведут расследование в Наросура, только шансов найти мстителей мало — настрадавшиеся от набегов местные жители разом потеряли память. Никто ничего не знает — ни об угнанном скоте, ни об исчезнувших нанди.
Откуда-то из-под Кикорока в долину пришли четыре льва, все молодые самцы. Из родного прайда их, похоже, выгнал вожак, не стерпевший появления претендентов на его самок. Две ночи назад эта четверка задрала шестерых телят неподалеку от горы Лонсоньо. Старейшины деревушки Сонджо призвали на помощь морани. Воины уже собрались и готовы преподать львам хороший урок.
Последняя новость пришла как нельзя кстати. Граф Отто выразил желание понаблюдать за церемониальной охотой, и теперь у Леона появлялась возможность удовлетворить его требование. Дав Маниоро сто шиллингов, он направил его к тамошнему вождю с просьбой разрешить присутствие на охоте нескольких зрителей-вазунгу.
К тому времени когда граф вернулся в лагерь на «воксхолле» Хенни, Леон оседлал лошадей и подготовил мулов и запас провизии для путешествия в Сонджо.
Мирбах поделился радостным известием с Евой.
— Быстрее собирайся! Переоденемся и сразу выступим. Не хочу пропускать такое событие.
Лошади шли легким галопом, так что до наступления темноты успели покрыть почти двадцать миль. Костер разводить не стали и, наскоро перекусив, устроились на ночь по-походному, на земле. Путь продолжили рано утром, поднявшись еще до света.
К Сонджо подъехали около полудня следующего дня. Со стороны деревни доносились пение и ритмичный бой барабанов. У дороги, поджидая гостей, сидел на корточках Маниоро.
— Все устроено, М'бого, — сказал он, поднимаясь. — Вождь согласился задержать охоту до вашего приезда. Но надо поторопиться. Морани не терпится выступить поскорее. Каждый горит желанием окунуть копье в кровь и прославить свое имя. Вождь не может долго держать их на поводке.
Воины уже собрались в центре загона, отряд из самых лучших, специально отобранных старейшинами, храбрейших из храбрых. Пятьдесят молодых, сильных парней в красных кожаных юбках, украшенных костяными бусами и раковинами-каури. Натертые жиром и красной охрой, обнаженные торсы блестели на солнце. Волосы заплетены в косички и уложены в сложные прически. Подтянутые, длинноногие, мускулистые, грациозные, со строгими, ястребиными чертами и ясными, горящими нетерпением глазами.
Они стояли шеренгой, плечом к плечу, поглядывая на командира, старшего морани, опытного воина с пятью львиными хвостами на юбке — по одному на каждого убитого им лично нанди. Еще одним доказательством доблести служил головной убор из шкуры черногривого льва, которого морани одолел в одиночку, с одним лишь ассегаем. На шее у него висел свисток из рога горного тростникового козла.
За оградой собралось несколько сотен соплеменников — пожилых мужчин, женщин и детей. Они пришли посмотреть танец охотников, и женщины уже хлопали в ладоши и негромко напевали. Стоило трем белым въехать в маньяту, как барабаны забили энергичнее, настойчивее, набирая сумасшедший ритм. Колотя отчаянно в выдолбленные, полые чурбаны, барабанщики быстро довели воинов до состояния, близкого к исступлению. Вот тут-то и начался львиный танец, главным элементом которого были высокие прыжки. Приземляясь, охотники рычали, как львы.
Потом старший морани подул в свисток, и отряд, перестраиваясь в колонну по одному, потянулся к выходу из загона. Длинная, извивающаяся по-змеиному цепочка поползла вниз по травянистому склону. Начищенные до блеска стальные наконечники ассегаев вспыхивали, отбрасывая солнечные лучи. На плечах воины несли обтянутые сыромятной кожей вытянутые щиты с изображением большого всевидящего глаза.
— Почему у них глаз на щите?
Ева, как всегда, обратилась с вопросом к фон Мирбаху.
— Ответьте даме, Кортни, — распорядился граф.
— Морани говорят, что таким образом они заставляют льва нападать первым. Дают понять, что убежать не удастся, что они все равно его найдут. Сама схватка происходит очень быстро.
— Как они узнают, где именно искать зверя? — поинтересовался фон Мирбах, направляя лошадь вниз по склону.
— За львами постоянно наблюдают разведчики. В любом случае далеко они не уйдут — ни один хищник не станет бросать богатую добычу, пока не съест все мясо.
Бежавший рядом с Леоном Маниоро сказал что-то негромко, и охотник наклонился к нему. Выслушав, он выпрямился, повернулся к графу и протянул руку вперед.
— Маниоро говорит, что львы там, в ложбине за следующим холмом. Предлагаю взять вправо — с той возвышенности все будет отлично видно.
Граф кивнул, и всадники, свернув вправо, пустили лошадей рысью. Сделав крюк, они обогнали морани и достигли наблюдательного пункта еще до того, как шеренга подтянулась к цепочке холмов и начала спуск.
