Начиная быстро трезветь, врач слез с заднего сиденья мотоцикла и выбрал самых тяжелых из ходячих. Одного пристроили на заднее сиденье, одного верхом на бак с горючим перед Эндрю, а третьего в коляску с Майклом. Врач бежал перед перегруженным «Ариэлем», проводя мотоцикл через ямы с грязью. Когда добрались до полевого госпиталя в домах на краю деревни Морт-Омм, он был совершенно трезв. Он помог слезть раненым и повернулся к Эндрю.
— Спасибо. Мне эта передышка была необходима. — Он взглянул на Майкла, по-прежнему сидевшего в коляске. — Присматривайте за ним. Ему требуется уход.
— Да Майкл всего лишь легко ранен.
Но врач покачал головой.
— Усталость после боя, — сказал он. — Шок после обстрела. Мы еще не вполне это понимаем, но, похоже, у каждого есть предел выносливости, сверх которого не вытерпеть. Сколько он летает без перерыва? Три месяца?
— С ним все будет в порядке, — свирепо ответил Эндрю, — выдержит. Он, словно защищая, положил руку на раненое плечо Майкла, вспоминая, что с последнего отпуска молодого человека прошло уже полгода.
— Посмотрите на него, все признаки истощения. Худой, как жертва голода, — продолжал врач, — дергается, вздрагивает. И глаза… Ручаюсь, у него бывают случаи несуразного, алогичного проведения, приступы мрачности чередуются с диким возбуждением. Я прав?
Эндрю неохотно кивнул.
— Он называет неприятеля гнусными паразитами и расстреливает из пулемета выживших при падении немецкого самолета, а в следующий миг утверждает, что это благородный и доблестный враг; на прошлой неделе он ударил недавно прибывшего пилота, который назвал немцев гуннами.
— Безрассудная храбрость?
Эндрю вспомнил сегодняшнее нападение на аэростаты, но оставил этот вопрос без ответа.
— Так что же делать? — беспомощно спросил он.
Врач вздохнул, пожал плечами и протянул руку.
— До свидания и удачи, майор.
Отвернувшись, он сразу начал снимать куртку и закатывать рукава.
У входа в сад, перед самым расположением эскадрильи, Майкл неожиданно приподнялся в коляске и с торжественностью судьи, провозглашающего смертный приговор, объявил:
— Сейчас меня вырвет.
Эндрю затормозил и повернул голову Майкла, поддерживая ее.
— Такой прекрасный кларет! — жалобно сказал он. — Не говоря уж об отличном коньяке «Наполеон». Если бы это можно было как-то спасти!
Шумно облегчившись, Майкл упал в коляску и все так же торжественно заявил:
— Хочу, чтобы ты знал: я влюблен.
Голова его запрокинулась, и Майкл снова погрузился в беспамятство.
Сидя на «Ариэле», Эндрю зубами вытащил пробку из бутылки кларета.
— Тогда определенно требуется тост. Давай выпьем за твою настоящую любовь. — Он протянул бутылку бесчувственному телу рядом с собой. — Не желаешь?
Он сам выпил и, опустив бутылку, начал неудержимо и необъяснимо всхлипывать.
Эндрю попытался сдержать слезы — ведь он не плакал с шести лет, но потом вспомнил слова молодого врача: «несуразное, алогичное поведение», и слезы одолели его. Они катились по щекам, и он не пытался вытереть их.
Шотландский лорд сидел на мотоцикле, вздрагивая от невысказанного горя.
— Майкл, мальчик мой, — шептал он. — Что с нами стало? Мы обречены, у нас нет надежды. Майкл, ни у кого из нас нет надежды.
Он закрыл лицо руками и заплакал так, словно у него оказалось разбитым сердце.
* * *
Майкл пришел в себя от стука оловянного подноса, который Биггз поставил рядом с его складной койкой.
Он застонал, пробуя сесть, но боль в плече уложила его обратно.
— Который час, Биггз?
— Начало восьмого, сэр. Прекрасное весеннее утро.
— Биггз, ради Бога, почему ты меня не разбудил? Я пропустил утренний патруль…
— Нет, сэр, — успокаивающе сказал Биггз. — Нам запретили вылеты.
— Запретили?
— Приказ лорда Киллиджерана, сэр. Не взлетать до особого приказа, сэр.
Биггз насыпал в какао сахар и принялся размешивать.
— Как раз вовремя, если мне позволено будет заметить. Мы совершали вылеты тридцать семь дней без перерыва.
— Биггз, почему я так ужасно себя чувствую?
— По словам лорда Киллиджерана, на вас совершила опасное нападение бутылка коньяка, сэр.
— Перед этим я сбил огромную летающую черепаху, — начал припоминать Майкл.
— Размазали ее по всей Франции, сэр, как масло по хлебу, — кивнул Биггз.
— Мы их сделали, Биггз! Обоих сволочей! Надеюсь, мы в выигрыше, Биггз? Ты не проиграл свои деньги?
— Мы неплохо заработали — благодаря вам, мистер Майкл.
И Биггз коснулся того, что еще лежало на подносе.
— Вот ваш выигрыш…
Он показал на аккуратную стопку из двадцати однофунтовых банкнот.
— Три к одному, сэр, плюс ваша ставка.
— Тебе положено десять процентов комиссионных, Биггз.
— Благодарю вас, сэр.
Две банкноты волшебным образом исчезли в кармане Биггза.
— Биггз, а что тут еще?
— Четыре таблетки аспирина с пожеланиями от лорда Киллиджерана.
— Он, конечно, на вылете, Биггз?
Майкл благодарно проглотил таблетки.
— Конечно, сэр. Они вылетели на рассвете.
— Кто его ведомый?
— Мистер Баннер, сэр.
— Новичок! — удрученно сказал Майкл.
— С лордом Киллиджераном все будет в порядке, не волнуйтесь, сэр.
— Конечно. А это что такое?
Майкл приподнялся.
— Ключи от мотоцикла лорда Киллиджерана, сэр. Он говорит, что вы должны передать графу его «салям», что бы это ни было, и глубочайшее восхищение молодой леди.
— Биггз… — Аспирин сотворил чудо, Майкл неожиданно почувствовал себя легким, беззаботным и веселым. Раны не саднили, голова не болела. — Биггз, — повторил он, — принесите мою парадную форму. Надо надраить медные пуговицы и сапоги, чтобы блестели.
Биггз ласково улыбнулся.
— Отправляемся с визитом, сэр?
— Конечно, Биггз, отправляемся.
* * *
Сантэн проснулась в темноте и прислушалась к грохоту орудий. Они ее пугали. Она знала, что никогда не привыкнет к этой бессмысленной, безумной буре, которая с таким безразличием несет смерть и ужасные раны. Она вспомнила предыдущее лето, когда шато ненадолго оказался в зоне огня немецких батарей. Тогда им пришлось покинуть верхние этажи большого дома и переселиться под лестницу. К тому времени слуги давно покинули их, за исключением Анны, конечно. Крошечная комнатка, которую теперь занимает Сантэн, раньше принадлежала одной из горничных.
