Найти повозку оказалось совсем не так просто, как говорила Минтака. Отряды снабжения войска Нага прошли перед ними и забрали у местного населения повозки, лошадей, а так же продовольствие. В конце концов принцессам пришлось довольствоваться вереницей из пяти дряхлых ослов, и за которых пришлось заплатить дорого, двумя тяжелыми золотыми и двумя серебряными кольцами. Животные едва выдерживали даже вес женщин, не говоря уже о телохранителях, поэтому они большей частью шли пешком по неровной тропе на юг, до тех пор пока на третий день после высадки не поднялись на возвышенность и не увидели внизу в долине тыловую колонну войска фараона Нага. Огромное воинство заполняло эту главную дорогу с востока на запад в обе стороны, насколько хватал глаз, и поднятая им пыль закрывала небо, будто дым от лесного пожара.
Они спустились, чтобы присоединиться к нему, и попали в обоз. Они оказались в длинном караване крытых повозок и вьючных животных. Минтака и Мерикара держали головы покрытыми и закрывали лица и в своей пыльной, потрепанной одежде привлекали мало внимания. Лок и Локка следовали рядом с ними и пресекали попытки проявить внимание со стороны любых других путешественников. Шли медленнее некуда, поэтому даже на худых ослах они передвигались немного быстрее, чем остальные, и, подобно обломкам в могучей реке, дрейфовали к голове колонны. Продвигаясь вперед, они проезжали мимо людей всех сословий и состояний, нищих и сводниц, торговцев и водоносов, брадобреев, медников и плотников, артистов и жонглеров. Они видели военачальников, носящих на плечах роскошное Золото Доблести, которые ожесточенно вели свои колесницы сквозь толпу, стегая ковыляющих перед ними калек на костылях, солдатских девок с их ублюдками у груди, кормящих на ходу, и малышей, хнычущих у их набедренников.
Минтака и Мерикара упрямо гнали несчастных ослов во весь опор, и в первую ночь они разбили лагерь под звездами, окруженные походными кострами, гвалтом и зловонием этого огромного скопления людей.
На рассвете, как только стало достаточно светло, чтобы видеть дорогу под ногами, они снова отправились в путь. К полудню они догнали арьергард главного войска: марширующие соединения копейщиков, ряды лучников с ненатянутыми луками и отряды пращников, поющих походные песни на варварском языке западных островов. Затем они проехали мимо длинной колонны лошадей резервного подразделения, по двадцать в веренице, идущей вслед за повозками с фуражом и водовозками. Минтаку поразило их число: казалось невозможным, чтобы в Египте было так много лошадей.
Солдаты поглядывали на двух женщин, но даже их дешевые платья и широкие накидки, намотанные вокруг голов, не могли скрыть от таких проницательных глаз их молодость и изящество. Когда девушки проезжали мимо, им выкрикивали неприличные одобрительные возгласы и непристойные предложения, но страх перед начальством и суровый вид Лока и Локки удерживали ратников от дальнейших шагов.
В тот вечер они продолжали ехать и после того, как главное войско встало лагерем, и после заката увидели рядом с дорогой длинный палисад из шестов и терновых ветвей. Он был установлен в легко обороняемой лощине между низкими холмами. Вход тщательно охранялся, и внутри палисада было много движения: ходили навстречу друг другу часовые, бегали слуги и посыльные и подъезжали и уезжали колесницы, управляемые военачальниками Красных. Над воротами в ограде развевался флаг, который Минтака сразу узнала: с изображением головы дикого кабана, выставляющего из угла клыкастого рта язык.
– Там тот, кого мы ищем, – прошептала Минтака Мерикаре.
– Но как мы войдем, чтобы встретиться с ним? – с сомнением спросила Мерикара, глядя на часовых.
Они устроили собственный маленький лагерь чуть дальше по дороге, но так, что был виден вход в шатер, где собирается военный совет полководца Пренна, сотника Красных и командира арьергарда войска фараона. Из кожаной переметной сумы Минтака достала драгоценную масляную лампу, которая чудом пережила путешествие, и в ее свете написала на кусочке папируса короткое сообщение. Оно было адресовано «Дяде Медведю» и подписано «от твоего маленького сверчка».
Женщины смыли пыль с лиц, заплели друг другу волосы и отряхнули хитоны. Затем, взявшись за руки, чтобы придать друг другу храбрости, они приблизились к воротам в ограде. Стражник увидел, как они подходят, и вышел навстречу, чтобы прогнать прочь.
– Ну-ка, два сочных куска приманки для зубца. Идите отсюда в другое место щеголять своими щелями радости. Убирайтесь отсюда.
– Ты, кажется, добрый и хороший человек, – чопорно сказала ему Минтака. – Позволил бы ты какому-нибудь негодяю так грубо разговаривать с твоими дочерьми?
Стражник остановился и уставился на нее. Она говорила на гиксосском языке с произношением образованного человека и в манере знати. Он поднял фонарь и осветил женщин. На них была простая одежда, но, разглядев их черты лиц, он резко выдохнул. Это явно были молодые женщины высокого положения. В действительности их лица были волнующе знакомы, даже при том, что он не мог немедленно узнать их.
– Простите меня, госпожа, – пробормотал он. – Я принял вас за… – Он запнулся, и Минтака милостиво улыбнулась.
– Конечно, ты прощен. Передашь от нас весточку сотнику Пренну? – Она протянула скатанный в трубку папирус.
Сержант немного поколебался, прежде чем взял его.
– Сожалею, но должен просить вас подождать здесь, пока я не получу от него указания.
Он очень скоро прибежал назад.
– Моя госпожа! Очень жаль, что заставил вас ждать. Пожалуйста, следуйте за мной.
Он повел их к шатру из цветного полотна в центре лагеря, и там последовала новая короткая задержка, пока он шептал что-то младшему стражнику, отвечающему за вход. Затем их провели в шатер. Внутри он был скудно обставлен, пол покрыт шкурами животных – сернобыков, зебр и леопардов. На них, скрестив ноги, сидел человек, вокруг него были рассыпаны карты и свитки папируса, а на деревянном блюде у него на коленях лежало жаренное на костре мясо на ребрах и кусок хлеба из дурры. Он взглянул на вошедших девушек. Лицо у него было худое, щеки ввалились, и даже ленты в его бороде не могли скрыть того, что она больше седая, чем черная. Кожаная повязка закрывала один глаз. Он хмуро смотрел на них.
– Дядя Тонка! – Минтака шагнула на свет лампы и скинула свою накидку. Человек медленно поднялся и уставился на нее. Затем внезапно усмехнулся, и его единственный глаз блеснул.
– Не думал, что такое возможно! – Он обнял ее и поднял в воздух. – Я слышал, ты покинула нас и перешла к врагу.
Когда он снова поставил Минтаку и она немного оправилась от этой демонстрации любви, она выдохнула:
– Я приехала, чтобы поговорить с тобой как раз об этом, дядя Тонка.
– Кто это с тобой? – Он поглядел на Мерикару, затем мигнул здоровым глазом. – Клянусь грязным дыханием Сета, я знаю вас.
– Это принцесса Мерикара, – сказала ему Минтака.
– Сбежавшая жена Нага. Он будет рад получить вас обратно. – Пренн хохотнул. – Вы обе ели? – Затем, не ожидая ответа, он крикнул своим слугам, чтобы принесли еще мяса, хлеба и вина. Обе девушки вновь закрыли лица, когда слуги подавали им пищу, но как только они ушли, Минтака подсела к Пренну со стороны его хорошо слышащего уха и понизила голос, так чтобы их нельзя было подслушать за стенами шатра.
