Верховная жрица вновь ждала в переднем дворе храма, чтобы приветствовать Минтаку и Мерикару и повести их в святилище. Без всяких предчувствий Зугга уселся ждать возвращения прекрасных царственных красавиц. Верховная жрица послала двух служительниц принести ему полное блюдо жареных цыплят и рыбы и большой кувшин превосходного вина. Зугга съел все это и осушил кувшин, а затем заснул в тени статуи богини в обличье коровы. Когда он пробудился, солнце уже село и он был один. Он увидел, что носильщики ушли. Он поднял вертикально свое огромное тело и ощутил в животе боль, вызванную не расстройством желудка, а давящим чувством тревоги. Он закричал, привлекая внимание, и стал стучать в двери храма посохом. Очень нескоро к нему вышла жрица с известием:
– Обе принцессы попросили убежища в храме. Верховная удовлетворила их просьбу и взяла их под свою защиту.
Голова у Зугги пошла кругом. Войти в святилище храма нельзя. Он не мог потребовать возвращения своих подопечных, даже при поддержке фараона. Единственным возможным для него выходом было вернуться в Исмаилию и сознаться в своей промашке, но это опасно. Молодой фараон еще не показал свой истинный норов, и его гнев вполне мог оказаться гибельным для Зугги.
В тот миг, когда двери храма закрылись за ними, Минтака и Мерикара отбросили притворную покорную невинность.
– Вы сделали приготовления, Верховная? – нетерпеливо спросила Минтака.
– Не беспокойся, дочь. Все готово. – Карие глаза жрицы искрились весельем. Она явно наслаждалась этим приключением, разнообразившим спокойную размеренную жизнь храма. – Я взяла на себя смелость добавить в вино евнуху слабый снотворный настой, – хихикнула она. – Надеюсь, вы не сочтете, что я превысила свою власть, и простите меня.
Минтака поцеловала ее в гладкую бледную щеку.
– Я уверена, Хатор будет гордиться вами, как я.
Жрица повела их в келью, где их ждали все вещи, какие попросила Минтака. Они торопливо оделись в грубое крестьянское платье и покрыли головы шерстяными накидками. Затем, с кожаными мешками за плечами, они пошли за верховной жрицей через лабиринт коридоров. Храм стоял задней частью к Нилу, и они слышали, как впереди все громче становится тихий шум реки, текущей за внешними стенами. Наконец они вышли сквозь низкую дверь на свет и увидели пришвартованную к причалу большую лодку доу.
– Кормчему заплатили золотом, которое вы мне дали, и он знает, куда плыть. Все другие вещи, о которых вы просили, сложены в вашей каюте на борту, – сказала верховная жрица.
– Вы знаете, что сказать Зугге, – сказала Минтака, и старуха снова захихикала.
– Я уверена, что Хатор простит мне такую незначительную ложь. Для этого есть очень веская причина.
Когда пара спрыгнула на палубу доу, команда, дремавшая в тени, поднялась и бросилась поднимать треугольный парус. Не ожидая приказа, кормчий вывел лодку в главный поток реки и развернул нос вниз по течению, направляясь в дельту. Остаток дня Минтака и Мерикара провели в крошечной каюте, избегая любой возможности того, что их узнают с берега или с проходящего речного судна. Ближе к вечеру доу ненадолго пристала к восточному берегу, и на борт поднялись два вооруженных человека с тяжелыми мешками. Сразу после этого кормчий доу снова приказал поднять парус, и они резво поплыли вниз по реке. Двое вновь прибывших вошли в каюту и пали ниц перед Минтакой.
– Пусть все боги любят вас, великая, – сказал более рослый и крупный из двоих, бородатый гиксос с большим носом и грубыми чертами. – Мы – ваши псы. Мы прибыли, как только получили ваш вызов.
– Лок! – Минтака улыбнулась от удовольствия, увидев его хорошо знакомое лицо, и повернулась к другому человеку. – И, конечно, это твой сын, Локка. – Тот казался таким же большим и отважным, как его отец. – Добро пожаловать обоим. Ты, Лок, хорошо служил моему отцу. Будешь ли ты со своим сыном служить мне? – Она говорила на гиксосском.
– Наши жизни твои, госпожа! – сказали они ей.
– У меня для вас будет трудное поручение, когда мы причалим, но до той поры отдыхайте и готовьте свое оружие.
Кормчий доу вошел в одно из многочисленных устьев дельты, где течение замедлялось и вода текла по болотам и лагунам, над которыми летали тучи водоплавающей птицы. Стемнело прежде, чем они достигли открытого моря, но кормчий доу безошибочно вел судно сквозь лабиринт мелей и скрытых водой наносных островов, пока наконец миазмы болот не унес прочь чистый соленый воздух Средиземного моря. Девушки вышли на палубу.
– Примерно сейчас Зугга поймет, что мы сбежали. – Минтака улыбнулась Мерикаре. – Интересно, что он скажет Неферу. Что мы в безопасности заперты в храме под крылом верховной жрицы? Надеюсь.
При свете висящей в небе половинки луны они выплыли из стесненных водных путей и почувствовали, как волны открытого моря вздымают палубу под их ногами. Едва лодка вышла в глубокие воды открытого моря, кормчий повернул на восток и шел вдоль берега всю ночь.
На рассвете Минтака и Мерикара стояли на носу лодки, закутавшись для тепла в накидки. Они смотрели на юг, на низкий мрачный пустынный берег по правому борту.
– Подумать только, Нефер всего в нескольких лигах от нас, – прошептала Минтака. – Мне кажется, будто я могу протянуть руку и дотронуться до него.
– Мерен тоже там, только чуть восточнее. Как они удивились бы, узнав, что мы так близко.
– Мое сердце тоскует по Неферу. Я каждый час молюсь Гору и Хатор, чтобы они уберегли его.
– Значит, ты больше не ненавидишь его? – спросила Мерикара.
– Этого никогда не было, – горячо запротестовала Минтака, затем запнулась. – Хорошо, возможно, только мгновение и только чуть-чуть.
– Я хорошо понимаю, что ты чувствуешь, – заверила Мерикара. – Иногда они бывают такими упрямыми, и несговорчивыми, и… – Она подыскивала слово, чтобы объяснить это, – и такими мужиками.
– Да! – согласилась Минтака. – Вот именно. Будто дети. Я думаю, нужно простить их, потому что они не в силах сдержаться.
Остаток этого дня и следующую ночь они плыли на восток вдоль берега, мимо Халиг-эль-Тины, мимо вереницы островов и песчаных мелей, замыкающих обширную лагуну Сабхет-эль-Бардавиль. На следующее утро доу приблизилась к пляжу у эль-Ариша, и как только глубина стала до пояса, два телохранителя, Лок и Локка, перенесли женщин на берег и пошли назад к лодке за вещами. Маленькая группа стояла и смотрела, как команда доу отгребает от берега и, подняв парус, уходит в море, чтобы вернуться в дельту и Египет.
– Ну вот, – неуверенно сказала Мерикара. Несмотря на общество Минтаки, она чувствовала себя одинокой и уязвимой. – Но что мы будем делать теперь? – В ее голосе слышались близкие слезы.
– Я пошлю Лока найти нам повозку, – сказала Минтака и, желая немного утешить ее и вселить в нее уверенность, продолжила объяснять Мерикаре: – Нефер мог перехватить нас по пути на юг через пустыню, если бы мы вздумали искать моего дядю Тонку, но мы перехитрили его. – Она улыбнулась – веселее, чем требовало ее настроение, поскольку еще яснее, чем Мерикара сознавала их незавидное положение. – Только подумай, как разъярились бы Нефер и Мерен, если бы узнали! – Обе засмеялись, и Минтака продолжила: – Сейчас мы в тылу двигающегося войска Нага, и дорога от Беер-шебы к Исмаилии лежит всего в нескольких лигах к югу от нас. Когда Лок найдет для нас телегу или повозку, мы сможем затеряться в обозе Нага, спрятаться среди идущих вслед за войском, пока не достигнем штаба дяди Тонки.
