С точки зрения юных продавщиц, само существование этой особы
было вопиющей несправедливостью. Они считали всех женщин старше тридцати
глубокими старухами, и в глубине души придерживались мнения, что в таком
возрасте следует специальным законом запретить надевать дорогую и красивую
одежду.
Правда, с другой стороны, продавщицы получали процент от
выручки магазина и были, казалось бы, заинтересованы в покупателях…
Блондинка в платье от Валентине обошла бутик и задумчиво
проговорила, как бы ни к кому не обращаясь:
— Приличного шелкового топа на пятидесятый размер у вас
конечно нет?
— Все вывешено, — равнодушно проворчала блондинка,
снова углубившись в свой журнал.
— Такие размеры только в «Трех толстяках», прошипела
брюнетка, докрасив последний ноготь и любуясь своей работой.
— Ах вот как! — закипая, проговорила
покупательница, и хотела еще что-то добавить, но в это мгновение перед входом в
бутик остановилась яркая худощавая брюнетка в элегантном темно-красном костюме,
с шапкой густых, черных как смоль волос. Чуть позади брюнетки в позе смиренного
послушания маячил стройный широкоплечий парень в черном, не по сезону, хорошо сшитом
костюме, то ли шофер, то ли телохранитель, то ли то и другое в одном флаконе. В
руках он держал с десяток ярких фирменных пакетов с покупками. При виде этого
парня продавщицы встрепенулись.
— Ленка, какая удача! — воскликнула брюнетка и
ворвалась в бутик, как отряд легкой кавалерии на улицы мирного городка.
При этом, как свойственно атакующим кавалеристам, она не
обращала внимания на окружающих и едва не своротила стойку с платьями.
— Поосторожнее! — подала голос одна из продавщиц.
В то же мгновение из служебного помещения вылетела
директриса. На лице ее расцветала подобострастная улыбка.
— Софья Борисовна! — запела она, бросаясь
навстречу смуглой посетительнице. — Для нас это такая честь!
— Здравствуй, Алена, — довольно холодно ответила
та и кивнула на продавщиц. — Кого ты держишь? Это же просто ужас! С таким
персоналом в наши дни долго не просуществуешь!
— С персоналом такие проблемы, — горестно
согласилась директриса.
— Гони в шею! — безапелляционно заявила
посетительница. — Только пусть сначала нам с подругой организуют кофе…
— Мне — чай, — требовательно проговорила блондинка
в платье от Валентине, — китайский зеленый жасминовый.
Директриса сделала знак бровями, и испуганные продавщицы
помчались выполнять поручение. Подруги уселись в мягкие кожаные кресла. Шофер
или телохранитель смуглой брюнетки молча застыл в дверях.
— Я могу вам чем-то помочь? — заискивающим тоном
обратилась к посетительнице директриса.
— Можешь, — ответила та, — дай нам спокойно
поговорить!
Директриса залилась краской и спешно ретировалась в свой
кабинет. Оттуда она сделала знак своим подчиненным, чтобы они, обслужив гостей,
тоже покинули торговый зал.
Наконец, кофе и чай были сервированы на низком стеклянном
столике, и персонал бутика бесшумно испарился. Софья Борисовна Бломберг поднесла
к губам маленькую чашечку и проговорила:
— Ленка, ты где, зараза, пропадаешь? Я тебе звонила раз
сто, тебя никогда нет дома!
— Ну а что же мне — пропадать от скуки?
Сидеть в четырех стенах и лить слезы, если мой неугомонный
муженек опять свинтил налево?
— Вот именно об этом я с тобой и хотела поговорить Ты
уверена, что он действительно загулял?
— Ну Соня, ты же его знаешь! — проговорила
блондинка звенящим от плохо скрытых эмоций голосом. — Седина в бороду, бес
в ребро! Он ведь, как юный пионер, — всегда готов!
— Ну, мне кажется, ты торопишься с выводами! Может
быть, с человеком что-то случилось, может быть, у него неприятности, а ты, как
всякая женщина, думаешь только об одном!
— А о чем еще я должна думать, если он отправился на
вечеринку и не вернулся? Что его отправили со срочной дипломатической миссией в
Гонолулу? Сонька, почему вообще тебя это интересует? Это наше семейное дело, и
никого больше оно не касается! Больше всего меня мучает мысль, что он снова
вернулся к этой рыжей мегере, Карине! Так и будет теперь болтаться между нами,
как цветок в проруби! Нет, обратно я его не приму!
— Говорю тебе, — Софья Борисовна повысила
голос. — Говорю тебе, что дело тут нечисто!
Лучше припомни, не было ли у него в последнее время каких-то
неприятностей? Он тебе ни на что не жаловался?
— Ну ты же его знаешь! — повторила Лена. Он
прирожденный оптимист! Жаловаться — это слово не из его репертуара!
— Может быть, по работе у него что-нибудь приключилось?
Может, кто-нибудь на него наезжал? Какие-нибудь денежные вопросы?
— Соня, да ты же не хуже меня знаешь — он дома, и
вообще вне работы деловые вопросы не обсуждал! Если я его о чем-то таком
спрашивала, он только отшучивался, мол, женщина, знай свое место, поддерживай
огонь в домашнем очаге, так что я и спрашивать перестала!
— Ну, может, случайно какой-нибудь разговор слышала?
Может, с кем-то он ссорился?
— Ссорился он только с Кариной. Она пару раз ему
звонила, злая как мегера, выясняла отношения…
— Ну вот, а ты боишься, что он к ней мог вернуться! Я
же помню, он от нее ушел со страшным скандалом.., ругал ее на чем свет стоит..,
нет, к ней он ни за что близко не подойдет!
— Ну, не к ней, значит, к другой какой-нибудь
вертихвостке.., мне от этого нисколько не легче!
Неожиданно Лена усмехнулась:
— А ты знаешь, из-за чего он с Кариной так разругался?
— Heт, —Софья Борисовна придвинулась ближе, боясь
пропустить хоть слово. Подоплека чужих взаимоотношений, причины скандалов и
разрывов других людей невероятно интересовали ее и за неимением собственной
личной жизни занимали все свободное время.
Лена поудобнее устроилась в кресле, допила чай и начала:
— У Илькиной матери были фамильные серьги. Очень
хорошие, с огромными изумрудами, достались ей от прабабки, а той — от ее
матери.
В общем, старинные и очень дорогие…
— Я их как-то видела, — кивнула Софья, —
действительно классная вещь, уж поверь мне, я в этом немножко разбираюсь…
— Ну вот, если ты их видела, тем более меня поймешь. В
общем, Илысина мать перед смертарелок, которые можно при случае разбить…
короче, после этого скандала у них уже все пошло наперекосяк.
— А серьги? — с интересом осведомилась Соня.
— Представляешь, эта мегера заявила, что не отдаст их
ему!
— Уважаю! — воскликнула Соня в восторге.
— Да? — покосилась на нее Лена, — это почему?
