Брюль с Шилом, пока ехали, базарили, что бабу обязательно
грохнут, только сначала деньги возьмут.
Короче, приехали на вокзал. Ровно в полпятого звонит
мобильник, и баба говорит, типа, деньги в «копейке» лежат. Только чтобы мужика
отпустили. А мужик этот — типа, бабы этой хахаль, но уж совсем слизняк. Шило
его чуть тронул, а он сразу и бабу свою сдал и вообще раскис, типа, соплями
изошел.
Короче, пацаны из джипа вылезли и мужика этого выпустили. Он
пошел по площади не поймешь куда — видно, совсем соображение потерял. А пацаны
подгребли к «копейке», Брюль внутрь залез и машет своим — лады, мол, тут наша касса!
Сел в «жигуль», капусту считает. Витька Руль один остался в джипе, глядит, что
творится, — интересно же. Только вдруг прямо к джипу подходит матерый
бомжара — такой, будто только из канавы выбрался, одна грязь, — и внаглую
так ссыт на заднее колесо… Витька, хоть по жизни и не зверь, но от наглости
такой прямо, типа, обалдел, типа, зенки повылазили. Из джипа выскочил, на
бомжару попер:
— Ты, сучье вымя! Какого греха тут вытворяешь? Да ты
хоть понимаешь, грязь поганая, на кого лапу поднял?
Но бомжара, видно, очухался, такого стрекача задал — только
пятки засверкали. Витек плюнул, за бомжарой не погнался — нельзя ведь джип
открытый оставить, еще сопрут чего. Шило потом зенки выколет, а у вокзала
шантрапы-то ведь всякой немерено!
Витек сел опять на шоферское место, смотрит, какие там дела
вокруг «копейки», как вдруг в бок ему что-то ткнулось и сзади голос шепчет:
— Ты, кореш, только пикни — печенку прострелю! Руки на
руль, живо!
Витька назад покосился — сидит совсем
малолеток, в руке «пээмка», пистолет Макарова.
Как этот пацан успел в джип забраться — понятно, пока Витька
бомжа гонял. У джипа ведь замок центральный, одну дверцу откроешь — все
открываются. С одной стороны, вроде удобно, а с другой — типа, обворовать
могут, пока колесо меняешь. Есть такие пацаны — этим промышляют: возле Биржи
или крутого магазина, где люди с деньгами паркуются, правую заднюю шину
прокалывают.
Мужик только отъедет — чувствует, колесо спустило. Он
остановится, выйдет поглядеть, а барсетку с деньгами или портфель какой на
сиденье оставит. Пацаны из соседней машины только руку протянут, барсетку
прихватят — и поминай как звали.
Витек про такую систему, типа, знал, но сам же на ней и
прокололся. Бомжара наверняка в доле был. Что делать? Пацан хоть и малолетний,
но малолетние-то самые отмороженные и есть: пальнет из «пээмки» — и нет его… У
Витька даже в боку заболело. Ладно, думает, посмотрим, что дальше будет.
Положил руки на руль. Пацан «пээмку» в левую руку перекинул, к затылку
приставил, а правой ловко так Витьку обшмонал, нашел ствол за ремнем и забрал
себе. Витек аж крякнул от расстройства, а сам и думает: ну, малец, обожди, Шило
с тебя живого шкуру сдерет! Ну до чего же наглая пошла молодежь — тут рядом
серьезные люди пасутся, а этот недомерок у них на глазах, можно сказать, орудует!
— Ну, и что дальше? — говорит Витька. — Ты,
малец, сильно крутой?
А этот недоделанный двумя стволами трясет и на Витьку
зверем:
— Кто тут крутой, мы после разберемся, а сейчас быстро
поезжай вперед, и чтобы от «копейки» подальше забирать. И проедешь мимо того
ублюдка недоделанного, который по площади топает. Понял? Быстро трогай, а то я
в тебе дырок понаделаю, как в решете!
Витька тронул, что тут сделаешь, когда два ствола в спину
смотрят, развернулся по дуге, подъехал к тому раскисшему мужику. Пацан дверцу
открыл, мужику что-то крикнул, втащил его в джип, но одной рукой в Витьку
стволом все же тычет. А потом как заорет:
— А теперь гони, так твою, как можешь, а то пристрелю к
чертовой матери!
А Витьке что остается? Погнал. Ладно, думает, наши тебя
достанут — мало не покажется.
Смотрит в зеркало — Шило заметил, что джип уходит, заорал,
за ствол схватился, куда, мол, убью! Да потом пожалел стрелять — свой же джип,
фига с два потом починишь!
Брюль кричит:
— Пацаны, в машину! Живьем их возьмем!
Короче, все погрузились в эту гребаную «копейку», двери
захлопнули, «копейка» с места тронулась… И что тут стало! Рвануло так, что
вокруг стекла в домах повылетали! «Копейка» несчастная подскочила, в воздухе
закувыркалась и обратно шмякнулась, только уже отдельными, типа, кусками. Дым,,
огонь, просто смотреть страшно. А там ведь, в «копейке» этой, — все
пацаны!
Витька в руль вцепился, тормознуть хотел, а этот,
отмороженный, как завизжит:
— А ну жми, как можешь! Тебе как лучше — пулю в затылок
от меня схлопотать или к омоновцам в лапы загреметь? Они сейчас на взрыв
слетятся!
Точно, Витек и сам уже сообразил, что сейчас лучше быстрее с
этого места ноги делать, пока, типа, не поздно. Джип с площади выскочил на
Загородный. Оттуда развернулся направо к Обводному каналу. Отморозок малолетний
перелез на переднее сиденье, одной рукой ствол держит, руль у Витьки перехватил
и орет:
— Притормози и прыгай, мать твою, а то выброшу, но уже
дохлого!
Витька видит — совсем парень с катушек съехал, запросто
пристрелить может. Притормозил и выскочил от греха. Да и прыгнул-то неудачно,
ногу, типа, подвернул, но кое-как поднялся и похромал. Куда идти — непонятно,
нога болит, а перед глазами так и стоит, как машина горящая в воздухе
кувыркается. Такое увидишь — не скоро забудешь, да и пацанов жалко, хотя они и
сволочи были, если реально разобраться…
— Эх, здорово на джипе ехать! Высоко, всех видно!
Но ехали мы недолго — не хватало еще, чтобы первый
попавшийся пост нас остановил. Отъехали подальше по Обводному, я вышла и
вытолкнула ненаглядного, потому что после взрыва его «копейки» он вообще стал
как сомнамбула. Я развернула джип к воде и включила первую скорость. Машин
поблизости не было — время раннее.
Джип шлепнулся в канал с глухим плеском. Там было неглубоко,
и он погрузился только до половины. Было тихо, здесь, на набережной, никого не
было в такой ранний час, но все же нужно скорее уходить отсюда. Джип потом
вытащат и, поскольку он почти не пострадал, а хозяев машины уже нет на этом
свете, то джип достанется какому-нибудь милицейскому начальнику. Ладно, сегодня
я добрая, пусть попользуется!
Ненаглядный рядом со мной стоял столбом и молча смотрел на
тонущий джип.
— Эй, — я тронула его за рукав, — нам нужно
идти.
Он дернулся и затравленно оглянулся. Я пригляделась к нему
внимательнее, потому что раньше не было на это времени. Видок у ненаглядного
был тот еще. Куртка грязная — видно, валялся на полу в каком-нибудь подвале.
Шапку он потерял, волосы всклокочены, на лице — грязь. Он все время отводил глаза
и отворачивал голову вбок.
— Послушай, — по возможности мягко начала
я, — я понимаю, что тебе досталось. Но теперь все позади, так что
приободрись, нужно сделать последнее усилие.
