— Обратите внимание, — сказал профессор, — концентрация ОВ будет минимальная. Примерно пять десятых миллиграммов на литр воздуха. Тем не менее доза смертельная. И для кота, и для человека.
— У ОВ есть название? — спросил Андрей ненавязчиво.
В каждой из военных сфер есть вопросы, которые следует задавать так, чтобы не поставить себя и отвечающего в неудобное положение. Порой человек связан обязанностью хранить в секрете определенные сведения и просто не вправе дать прямой ответ на вопрос.
— Это т а б у н. С ним я впервые столкнулся в годы войны. Существовала угроза, что гитлеровцы плеснут его на нашу страну и войска.
— Почему же не плеснули?
— Ха, — сказал профессор сердито. — Были приняты меры, и в вермахте поняли, что сами утонут в подобной же гадости.
Кот тем временем начал тяготиться пребыванием в боксе. Завершив туалет, он стал зевать, открывая крепкие белые зубы, потом попробовал остроту когтей, царапая металлический пол.
Ампула с ОВ лежала на обычном месте под манипулятором, небольшая, размером со среднюю фасолину.
— Даю ОВ, — предупредил Тер и нажал кнопку.
В мире ничего не изменилось, и казалось, ничего не произошло. Не раздалось взрыва, не померк свет, не дрогнула земля. Только совсем неслышно хрупнуло стекло, вмещавшее каплю жидкости. И сразу невидимая смерть ворвалась в замкнутое пространство бокса.
Кот, будто сбитый сильным ударом по боку, упал. Тяжелая внутренняя дрожь передернула его тело, рыжая шерсть сразу потеряла блеск и свежесть. Кот лежал, распластавшись, как грязная тряпка. Организм, утративший способность контролировать мышцы, выплеснул содержимое кишечника наружу.
Комок горечи подкатился к самому горлу Андрея. Он судорожно проглотил слюну, сдерживая приступ тошноты.
Генерал легким движением задернул занавеску. Сказал сухо, деловито:
— Не беспокойтесь, кота мои ребята оживят. Посмотрел на бледное лицо Андрея. Повторил: — Оживят, не переживайте. Иначе какого дьявола мы здесь протираем штаны?! — Голос Тера стал резким, почти крикливым. Чувствовалось, что увиденное и его в очередной раз ударило по нервам, расстроило. — А вот кто будет возвращать к жизни людей, если ОВ применят в большом городе? Такой вопрос…
Все это Андрей вспомнил, едва Функе сказал ему:
— Записывайте. Скобка. Си эйч три…
18
Проигрыш телевизионного поединка и общественная буря, поднятая Диком Функе, вывели Диллера из душевного равновесия. Только неделю спустя он несколько пришел в себя и продолжил позировать.
Едва поздоровавшись с Андреем, Диллер спросил;
— Вы смотрели ту дурацкую передачу?
— Я не знал о ней, — ответил Андрей, — Мне достался только газетный шум.
— Никогда не верьте прессе, — зло сказал Диллер. — И опасайтесь ее. Эта свора газетных ищеек из-за сенсации готова продать интересы нации. Чтобы получить журналистскую премию, подонки идут на все…
В тот же вечер у Диллера собрались гости. Андрей впервые оказался в компании, куда не так-то просто было попасть даже людям богатым и властным.
Диллер, казалось, оставил заботы за порогом кабинета. Он встречал приезжавших, шутил, улыбался. Трудно понять, какую роль хозяин дома отводил художнику, но он демонстрировал его как новую, дорогостоящую картину.
Первым, с кем Диллер познакомил Андрея, оказался седой мужчина в генеральской форме. Китель, украшенный орденскими ленточками, сидел на плечах генерала так ладно, что с него можно было рисовать картинки для пособия о ношении военной формы.
— Имею удовольствие представить вас друг другу, — сказал Диллер, мягко улыбаясь. — Художник Стоун. Генерал Олдмен.
Андрей с интересом взглянул на человека, чье имя знал не первый день. В Центре было известно, что Олдмен служит в бюро разведки, но чем он там занимался в последнее время, установить не удавалось.
На вид генералу можно было дать лет сорок пять — сорок семь. Это был высокий грузный здоровяк с угловатыми движениями, с румянцем во всю щеку. Держался он прямо, подобрав живот и выпятив грудь, как обычно держатся неоперившиеся солдаты-новобранцы. Форма облегала генерала как манекен. Местами мускулы заполняли ее так, что казалось, ткань вот-вот не выдержит и лопнет. Стригся Олдмен тоже по-солдатски: очень коротко, ежиком и подбривал затылок.
— Художник? — спросил генерал, пожимая руку Андрею, и потрогал подбородок. — Черт меня подери, про художников я, кажется, не знаю ни одного анекдота! Остается одно: пожелать, чтобы все художники вдруг исчезли.
— А вдруг исчезнут генералы? — спросил Андрей, улыбаясь.
— Что вы, мистер Стоун! — ответил Олдмен серьезно. — Без генералов в наш век не обойтись. Конечно, победу можно рассчитать на вычислительной машине, но после этого все равно придется гнать солдат в бой. И тут-то уж без генералов не обойтись.
Он засмеялся раскатисто, громко, привлекая внимание гостей.
— А собственно, что вы делаете в этом доме, мистер Художник? — Олдмен спросил Андрея тоном, каким родители говорят с провинившимися детьми.
— Пишу портрет мистера Диллера. Вас это устраивает, мой генерал? — Андрей ответил с явным вызовом.
— Меня устраивает, но как на такое пошел мистер Диллер? — Глаза Олдмена хитро блеснули. — Портрет в молодые годы, это, знаете ли, всегда опасно. Может случиться, как в той семье… Вы не слыхали? Непростительно, мистер Стоун. Анекдот из коллекции фараона Рамзеса Второго. Маленький мальчик разглядывал семейный альбом. «Кто это?» — спросил он мать, увидев молодого, бравого солдата. — «Твой отец», — ответила мать. Мальчик подумал и спросил: «Тогда почему ты заставляешь называть отцом толстого и лысого штатского, который живет с нами?»
Андрей вежливо засмеялся. Анекдот действительно пах нафталином.
«Удивительная встреча», — подумал Андрей. В других условиях ему вовек не удалось бы встретиться с генералом, которого местные журналисты не могут поймать уже без малого пять лет. С некоторых пор никто не знает толком, чем Олдмен занимается и где обитает.
В этот момент Диллер представил генералу знакомого уже Андрею профессора Хита.
— Профессор энтомологии? — громко спросил Олдмен и, обращаясь к Андрею, заметил: — Счастье профессора, что он не попал в армию. Там любой сержант — профессор. Знаете, как некий бакалавр философии попал в морскую пехоту? Сержант спросил его: «Образование?» — «Окончил два университета». — «Пиши, — приказал сержант писарю. — Новобранец умеет читать и писать».
Сказал и расхохотался громко, скрипуче. Выяснить, чем теперь занимается Олдмен, Андрею удалось в тот же вечер. Обиженный профессор Хит, улучив момент, подошел к художнику. Чувствовалось, что старичку хочется взять верх над генералом, так зло его осмеявшим.
