Корицкий стал прочищать трубку диковинным, явно заграничным ершиком. Делал это не спеша, с толком и расстановкой. Сперва выколотил пепел на салфетку, свернул ее и бросил в корзинку. Затем достал порттабачник, набил трубку ароматным табаком «Золотое руно», чиркнул спичкой и закурил.
— Вы, уважаемый, поклонник спорта? Во всяком случае, я на это надеюсь. Верно? Увлекаетесь плаванием и легкой атлетикой. Болеете за футбольную команду… Да, кстати, за какую команду вы болеете?
Андрей сдержал торжествующую улыбку, и все же Корицкий заметил, что уголки губ подопечного дрогнули, а глаза на мгновение блеснули. Уж что — что, а футбольную команду Андрей заприметил давно и уже целых полгода вел ее дорогами успехов и срывов. Все — имена игроков, их рост и вес, их остроты и лучшие мячи он знал, как знали это другие самые отчаянные болельщики. И ответить Профессору на любой вопрос, касавшийся своих любимцев, для него не составляло труда.
— «Черные рейнджеры», сэр, — произнес Андрей по-английски, и сам себе поставил отличную оценку.
— «Черные рейнджеры»? — полувопросительно сказал Корицкий. — Допустим, это так. А теперь представьте, что вы, поклонник «Рейнджеров», поднялись с постели и делаете утреннюю гимнастику.
Андрей на миг замялся. Он не мог привыкнуть к стилю, в котором работал Корицкий. Тем более что за его шуточными вопросами и предложениями всякий раз скрывались подводные камни, мешавшие начинающему без пробоин выбраться на фарватер самостоятельности. А в своих изобретениях Корицкий был неисчерпаем.
Сосредоточившись, Андрей расставил ноги, вскинул руки вверх, сделал выпад в сторону, вернулся в исходное положение, присел. Движения давались ему легко, тело свое он чувствовал хорошо и выполнял упражнение четко, уверенно. Но лицо Профессора оставалось непроницаемым.
— Стоп, достаточно, — остановил он вдруг Андрея движением руки. — Идите, молодой человек, с миром. Вы такой же болельщик «Черных рейнджеров», как я гладиатор императора Веспассиана.
— Но…
— Никаких но. Билет тянул я. А вы делали упражнение, предусмотренное наставлением по физической подготовке личного состава Советской Армии. Все шестнадцать тактов один за другим. Конечно, приятно, когда в человеке чувствуется армейская закалка, но, увы, для болельщика «Черных рейнджеров» — это явный перебор.
Андрей покраснел, и губы его обиженно дрогнули.
— Какие упражнения, товарищ полковник, вы посоветуете разучить?
— Я? — драматически воскликнул Корицкий. — Избави бог, молодой человек! Полковник Корицкий не готовит маляров. И вы маляром, надеюсь, не собираетесь быть. Верно?
— Не собираюсь.
— А когда и где настоящие художники делали копии? Вам предстоит отказаться от всех привычек, которыми была полна ваша прошлая жизнь. Итак ищите себе новые, подходящие по вкусу. Сами.
И Андрей искал. Он перепробовал множество разных спортивных систем и методов. Читал книги английских и немецких специалистов по спорту, пока не остановился на системе йогов — хатхи-йоги.
Глубоко вздохнув, Андрей принял экпадасану — позу на одной ноге и замер, молитвенно сложив ладони на груди.
Потом одну за другой он принимал позы треугольника, трости, верблюда, лотоса, крокодила и, наконец, застыл в савасане — позе общего расслабления.
За завтраком Андрей сидел напротив хозяина дома. В какой-то момент, чуть наклонившись вперед, Диллер сказал:
— Извините, Стоун, вы увлекаетесь хатхи-йоги?
Едва заметная улыбка тронула губы Диллера.
«Следили! — обожгла Андрея тревожная мысль. — Что бы это могло означать?»
Ответил, улыбаясь непринужденно:
— Вы ясновидец, ваше величество?
— Ради бога! — встрепенулся Диллер.
И Андрей понял: его задело не обращение с королевским титулом. К такому он, должно быть, привык уже давно. Тронуло подозрение, прозвучавшее в голосе художника.
— Ради всего святого, не подумайте что-нибудь такое! Просто утром к вам в комнату заглянул Мейхью, но вы были заняты…
— Я был нужен? — спросил Андрей.
— Хотел пригласить вас на утреннюю прогулку. У меня сегодня было свободное время.
— Счел бы за великую честь, — ответил Андрей. — Мне никогда не приходилось гулять с такими людьми, как вы.
Диллер снисходительно улыбнулся, но по всему было видно, что простодушная лесть художника пришлась ему по душе.
Они после завтрака все же погуляли вместе. Диллер показал Андрею сад, оранжерею, аквариум. Все это было расположено на территории виллы в прекрасных помещениях, специально предназначенных для определенных целей. Говорили о разном. И вдруг Диллер, глядя на Андрея в упор, спросил:
— Что вы думаете о той истории?
Вопрос был задан почти теми же словами и тем же тоном, какими его не раз задавал Мейхью. Это особенно насторожило.
— Вы тоже имеете в виду случай с яхтой? — сказал Андрей, не отводя глаз. — Не так ли?
— Почему «тоже»? — поинтересовался Диллер с некоторым удивлением.
— Меня об этом часто и упорно спрашивал мистер Мейхью. Вчера вечером это было в последний раз. И я подумал…
— Забавно, мистер Стоун. И что вы ответили?
— То, что, по моему мнению, это обычное хулиганство. Мистер Мейхью, в свою очередь, заметил, что это работа людей Хупера.
— А не кажется ли вам, что это работа людей самого Мейхью?
Диллер выглядел сурово и строго, всем видом показывая, что не собирается шутить.
— Вы сомневаетесь? — спросил он, не услышав сразу ответа Андрея. — А я в этом почти уверен.
История, которую Андрей при желании мог рассказать Диллеру во всех подробностях и деталях, вдруг приобрела какой-то новый, неожиданный смысл.
— Мейхью большой стервец, — сказал Диллер. — Я плачу ему сто тысяч в год. Этого ему с каких-то пор стало мало. Он завел помимо меня собственное дело. Кроме того, у меня с некоторой поры возникло сомнение в честности этого типа. Он обстряпывает темные махинации за моей спиной. Мне кажется, что случай с яхтой был попыткой Мейхью запугать меня возможностью покушения и сделать более податливым. Ему хочется, чтобы я верил, будто Диллер не проживет без Мейхью и его охраны. Я понял это тогда, когда он всячески пытался воспрепятствовать моей встрече с вами и доказывал, что вы из шайки Хупера.
— Вы в это поверили? — спросил Андрей, стараясь, чтобы в голосе было как можно больше обиды. Сделать это оказалось совсем нетрудно, поскольку он и в самом деле никогда не знавался с людьми Хупера.
— Нет, я понял, что этого не может быть, едва взглянул на ваши картины…
С домом и порядками, которые заведены в нем, Андрея знакомил Янгблад. Детектив теперь относился к Андрею с подчеркнутой почтительностью и делал все, чтобы ему понравиться.
