Ярощук пружинисто поднялся с дивана, вынул из кобуры под мышкой табельный «Макаров», снял с предохранителя и вышел в прихожую.
Встав в простенок, чтобы не оказаться в простреливаемом с лестничной клетки пространстве, спросил:
— Кто?
— Алексей Вадимыч, — голос, чуть приглушенный дверью, принадлежал Карпенко. — Эт-то я.
Ярощук, не убирая пистолета, открыл дверь.
— Входи! — приказал Карпенко и дулом пистолета подтолкнул вперед и себя мужчину в сером костюме и в шляпе. Руки тот держал за спиной, и Ярощук сразу понял, что Василий сработал оперативно.
Он отступил в сторону, пропуская вошедших. Закрыл за ними дверь и посмотрел на Карпенко.
— Он был один?
Карпенко отрицательно мотнул головой.
— Двое, как вы и сказали! Но второй рванул дворами. Его уже ищут.
Он снова подтолкнул задержанного пистолетом, направляя в комнату.
Ярощук сунул свой пистолет в кобуру и всмотрелся в лицо задержанного. Чтобы лучше разглядеть, снял с него шляпу и швырнул на диван. Узнал того, кто беседовал с Валентиной в метро на Пушкинской. Обернулся к хозяйке дома.
— Сдается мне, что мы знакомы. А вы, госпожа, Зеркалова, его знаете?
Она опустила голову на руки, лежавшие на столе и заплакала. Прическа, удивлявшая своей искусной ухоженностью, сбилась и растрепалась.
— Обыскали? — спросил Ярощук у Карпенко.
— Обязательно!
И капитан стал вынимать из карманов отобранные у задержанного вещи. Положил на стол красный паспорт гражданина СССР, затем зеленый паспорт с золотым затейливым иностранным гербом на обложке, пластиковую карточку автомобильных прав, несколько разных удостоверений в разноцветных корочках. Сверху, придавив документы, положил пистолет «Вальтер», а рядом поставил на стол две зеленых гранаты РГД-5 с ввернутыми в них взрывателями.
— Вот, — сказал Карпенко с усмешкой. — Полный джентльменский набор.
Ярощук отодвинул «Вальтер» в сторону и взял красный паспорт. Прочитал вслух:
— Джунид Давлатмирзаев. Гражданин России. Так, — отложил красный паспорт. Взял зеленый. — Башир Абу Мажид. Гражданин Иордании… А кто он по автомобильным правам? Руслан Адугов. Красиво.
Ярощук щелкнул пластиковой карточкой по ногтю. Посмотрел на хозяйку. — Валентина, как вы думаете, кто он на самом деле?
Она не подняла головы.
— А что скажешь ты, многоликий Джунид-Башир-Руслан?
Задержанный зло взглянул на Ярощука из под густых черных бровей.
— Ничего не скажу. Все равно скоро отпустишь.
— Василий, — Ярощук бросил многозначительный взгляд на Карпенко, — Мне он кого-то напоминает, но кого именно?… Так что заберу его я с собой и отвезу подальше, а?
— А с дамой вашей что?
— Пусть пока посидит дома. Одна. Ей есть о чем подумать…
8
Генерал-майор Георгий Шалманов прибыл на Арбатскую площадь, в Министерство обороны, с утра и более часа ожидал в приемной приглашения министра. Тот, как сообщили Шалманову, срочно уехал к премьеру и должен был вернуться с ценными указаниями с минуты на минуту.
— Вас, Георгий Петрович, — любезно улыбаясь, сообщил щеголеватый полковник, — он примет первым.
Шалманов не знал, зачем и с какой целью его вызвали из Зауралья в Москву, хотя и догадывался, в чем дело. Бандформирования чеченца Шамиля Басаева и террористы Хаттаба организовали военную заварушку на территории Дагестана, тем самым обеспечив московским политикам очередной приступ головной боли. Удалять очередной нарыв, в срочном порядке предстояло военным. Но поскольку боевых генералов, способных вести серьезную войну, в Российской армии было не так уж много, вспомнили о Шалманове, который имел боевой опыт. Если учесть, что генерал в мирной службе считался человеком неудобным и несговорчивым, то иной причины, чтобы вспомнить о нем, в министерстве не было.
Ничего не поделаешь, в мирное время между офицерами идет жесткое соревнование за очередную должность и звание. Чаще всего в фаворитах оказываются те, кто больше нравится начальству угодливостью.
Есть анекдот: Встретились однокашники — офицеры одного года выпуска из училища. Один — старший лейтенант, другой — майор.
— Как это ты сумел так выскочить? — удивился старлей. — Воевал?
— Нет, — усмехнулся майор.
— В чем же секрет?
— Ты как открываешь дверь к своему начальнику?
— Берусь за ручку…
— А я открываю дверь ногой.
— Но это же невежливо!
— Когда руки свободны. А если ты в обеих держишь подарок?
Ногой открывать двери начальства Шалманов никогда не умел. С детства дед-фронтовик вбил ему в голову неудобную мысль о том, что офицер служит Отечеству, а не начальству, и Шалманов честно придерживался этих принципов. А старик знал, о чем говорил. Просто он Великую Отечественную войну начал сержантом, а закончил капитаном, и потому был убежден в том, что в армии выдвигают людей смелых и решительных.
Дед конечно заблуждался. Это позже понял Шалманов.
А «как не на войне», это Георгий Шалманов знал, может быть, получше иных теоретиков. И на давно ставшее банальным изречение немецкого канцлера Бисмарка о том, что, мол, русские долго запрягают, но едут быстро, тоже имел своего твердую точку зрения. Ибо этим оправдывали себя все бездари, вступая в войну и не понимая потом, почему великая русская армия первым делом подставляет собственную челюсть чужому кулаку, выплевывает выбитые зубы, и только после этого сделает замах, чтобы ответить противнику…
Шалманов никогда не угождал и не отличался покладистостью. Он был дерзок, строптив. В одной из аттестаций ему вписали страшные для карьеры слова: «Бывает груб и невыдержан со старшими и начальниками».
Так бы и окончил офицер карьеру командиром мотострелкового батальона, если бы не началась война в Чечне. Первые же бои убедительно доказали беспомощность российских военачальников нового поколения и неподготовленность войск.
Генштаб немедленно обложил данью внутренние военные округа. Командиру дивизии, в которой служил подполковник Шалманов, момент показался удобным, чтобы избавиться от строптивого комбата.
Шалманова откомандировали в резерв Генерального штаба. Он получил под команду собранный с бору по сосенке мотострелковый полк, погоны полковника и предписание через две недели отбыть в Чечню.
Приняв командование, новый командир в первую же ночь по тревоге вызвал офицеров штаба. В двадцать три часа по местному времени небольшой пеший отряд под командованием Шалманова вышел из гарнизона. За пять часов пути, проклиная самодура полковника, офицеры прошли двадцать пять километров и расположились в ставропольской степи. В четыре утра по радио подразделения полка были подняты по тревоге и получили приказ в пешем строю к девяти часам выйти на рубеж, где их уже ожидал штаб. К семи часам Шалманов приказал в условную точку прибыть полевым кухням, чтобы обеспечить солдат и офицеров горячим завтраком.
