И тут же ахнула, увидев, как широко распахнулись ее собственные глаза, отраженные в темном окне.
Низко сдвинутый козырек. «Может, вы еще не опоздали». – «Я сейчас…»
Боже мой! Только сейчас в сознании отчетливо обозначилось, что нельзя было уезжать вместе с Зотовым на глазах у… Непонятно почему, но нельзя было, нельзя! Почему-то вчера то же самое – еще можно, но сегодня это уже что-то нарушило, и Варя, даже не пытаясь разобраться, только качала головой, сдавив виски ладонями. Сползла с подоконника на маленький стульчик. Тот еще, который остался от вундеркиндовского детства и служил теперь подставкой для ног. На нем можно было сидеть, только сжавшись в комочек и уперев коленки в батарею, а лоб – в подоконник.
Откуда такой ужас при мысли, что она может больше никогда не встретиться с этим человеком? Которого она видела два с половиной раза и каждый раз не узнавала? С которым они начинали разговаривать так, словно этого всю жизнь и ждали – с разбегу, взахлеб, обо всем вперемешку? И каждый раз оставалось ощущение, что не договорили?
Ни плеск дождя, ни рев машин не могли помешать тому, что вдруг ей открылось – но с таким запозданием, что и смысла, наверное, уже не имело. Конечно, мир, превратившийся в волшебную колыбель, в котором одном только и стоит жить, в котором назойливые знакомые становятся такими славными, что хочется их выслушивать, и вникать в их суету, и за все прощать, мир, в котором возможно поймать утраченные смыслы, – он возник одновременно с его появлением! Он без него и невозможен, наверное! В этом мире так же сложно увидеть главное, но оно само вдруг идет навстречу – и если становится недопустим приблизительный Зотов, то тут же невозможен и приблизительный музей, и вообще все ненастоящее или изжитое.
Она могла бы просто провести в Белогорске несколько дней, поскучать во время дождя, погулять на празднике – и вернуться в привычные будни. Или выйти замуж за Каренина и считать, что крупно повезло. А вместо этого вдруг получила мир, где христиане и язычники исповедуют любовь как высшую ценность, мир, в котором хочется жить, – и отплатила за это, эх и отплатила!
А удивительный иммунитет ко всем подряд мужчинам – он взялся ниоткуда? Или это только следствие того, что ей нужен теперь единственный человек – на глазах которого она взяла и укатила с идиотским манекеном, размышляя о возможных тонких чувствах последнего…
Варя вскочила, не зная, что делать. Куда теперь бежать? Она ведь не знает, где его искать? И что она вообще о нем знает? Машину его – и то не помнит. А ведь сегодня на ней ехала! Где ее хваленая тренированная наблюдательность? А какого цвета волосы под кепкой? Кто он – блондин, брюнет? Бритый наголо? Кудрявый?
А ему надо, чтобы она опять возникла? Что-то, помимо случайных встреч, – ему это надо? Это ее жизнь, вместе с правильными планами, перевернули эти случайные встречи – а его жизнь, возможно, как ровно текла, так и дальше течет…
Ревущий ураган опять пронесся по соседней улице, даже стекла задребезжали. Варя прикрыла раму, но потом открыла снова и вслушалась. Через какое-то время машины пронеслись в обратном направлении. Их рев перестал быть фоновым и пытался ей что-то сказать, так же как в последнее время пробивались к ее сознанию обрывки воспоминаний или чьих-нибудь слов. Варя внимательно вслушалась и замерла, но буквально на секунду – потому что потом уже мчалась, все в том же своем голубом сарафане, без зонта, к двери, потом к калитке…
В голове бурлили шепоты, выкрики.
…А ты, Боярин, опять за старое? Опять тебя на трассе видели!.. Нет, я на машине никогда не бился… Все под статью загремите!.. Так, иногда, чтобы «сделать» соперника… Смотри у меня!…И настроение поднять… А если услышу, что сам за руль сел!.. Редко, но сажусь… Пора опять их погонять!.. Редко, но…
Дождь утих, но ветер размахивал мокрыми ветвями плакучих берез, словно банными вениками, то и дело окатывая частыми каплями голые Варины плечи. А она, спотыкаясь на тонких каблучках, бежала от дома точно так же, как только что – домой. Сюда, к Уважаемому Дереву. «Здесь у них как раз старт – финиш»…
Какая разница, какие у него волосы! Какая разница, нужна она ему или нет!
* * *
У Дерева в самом деле была толпа, мало чем отличающаяся от дневной праздничной публики. И припаркованные машины выглядели как обычно – сколько их в городе ночует целыми стаями, особенно летом. Варя сбавила шаг, заметив нескольких накачанных молодых людей, явно обходящих территорию, – но они улыбнулись ей довольно приветливо, не то что охранники в супермаркете. Наверное, просто за порядком следят. И она, не забыв прикоснуться к шершавой коре Дерева, вошла в этот запретный ночной мир и стала пробираться поближе к дороге.
– Пива желаете? – окликнул ее подросток с банками в руках, должно быть совмещающий приятное с полезным, зрелище с подработкой.
Варя, отказываясь, покачала головой – и тут же, повернувшись в другую сторону, сделала то же самое – еще один подросток протягивал ей видеокассету с записями гонок, а другой – предлагал делать ставки. Пока она крутилась на месте, раздался рев моторов, и машины пронеслись на большой скорости. Варя обернулась и уже ничего не увидела. Девчонка на краю тротуара визжала, прыгала и размахивала чем-то вроде флага. А здесь не только молодежь, прохаживаются и вполне солидные люди, подумала она. Наверное, это их качки охраняют.
Варю удивило общее радостное возбуждение. Никаких безумствующих фанатов, сплошные доброжелательность и энтузиазм. От незаконного зрелища можно было ожидать куда больше зловещего напряжения и ощущения опасности. Впрочем, ей хватало собственных перекрученных нервов и жутких предчувствий. Она даже не всматривалась в лица – очевидно было, что его среди них нет, словно сама Варя, вся целиком, была распознающим устройством. Она подошла наконец к самой дороге, и девчонка в желтой майке фамильярно попросила закурить. Варя, растерянно озираясь, в очередной раз огляделась.
– Первый раз, что ли? – спросила девчонка и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Круто, да? Я у себя в Москве была пару раз, со своим парнем. А сюда так пришла, глянуть только, как это в деревне делается. Я здесь на даче. Теперь специально приезжать буду!
Как только заслышался оглушающий рев, она ловко сдернула свою майку и, раскручивая ее над головой, завопила, приветствуя гонщиков. Лифчика под майкой не было. Неизвестно, заметили ли красотку спортсмены – разглядеть сами машины было невозможно, хоть Варя и смотрела теперь на дорогу во все глаза. Только тени пронеслись.
– Какая же это скорость? – вырвалось у нее.
– За двести пятьдесят, наверное, – отвечала девчонка, как ни в чем не бывало натягивая майку. – Сейчас серийные автомобили поехали, иномарки дорогущие. А до них тюнингованные гонялись – ну, доработанные, самоделки гаражные. Вон та, думаешь, простая «десятка»? Ракета! Двигатель ручной сборки! Четыреста метров за восемь секунд пролетает, мужик говорил. Я уж молчу, сколько стоит!
Варя присмотрелась к «десятке» – и не увидела в ней пассажирских сидений.
