Компания дружно ахала, охала, встали вспоминать подобные случаи, еще пуще потчевали Варю едой, чтобы снять стресс. А рыжий в белой рубашке высокопарно, но искренне заявил, что ничего худого и не могло случиться, потому что сам Бог ведет талантливых людей, поскольку они должны выполнить свою задачу в этом мире, и предложил за Варю тост. Следующий тост был за ее новую выставку, которую непременно следует устроить. Зотов на это кивал – да, без проблем, он уже прикидывал, где и с кем надо договориться…
– А вы знаете, как я первый раз увидел Вареньку? – Его начальственный голос без напряжения перекрывал болтовню и звон посуды. – Думаете, в таком вот бальном наряде? – В его вопросе прозвучало пренебрежение к банальным бальным нарядам. – Ни за что не догадаетесь! Да я и сам такого в жизни не видал! Представьте – фартук, как кольчуга, весь в карманах, кармашках, а из них ощетинилась куча железок – всякие ножницы, щипчики. Штуковины разные для сбора растений – как у хирурга, ей-богу, не сразу и поймешь, что для чего. На самих картинах все такое нежное, легкое, как по воздуху прилетело – а на самом деле это таким тяжелым трудом дается…
И Варя с еще большим удивлением слушала о сложностях и тонкостях своего искусства – откуда Олег Александрович все это знает?! И как ярко рассказывает! На что-то похоже… Может, на Павлика Медведева – он уроки всегда отвечал так же вдохновенно, по принципу «не читал, но могу рассказать». Ее это всегда изумляло – достаточно было подсказать ему всего чуть-чуть, шепнуть одну только фразу – а дальше он сам развивал и расцвечивал мысль… А может, Олег Александрович чувствует ее внутреннее состояние и выручает?.. Или ему просто хочется поговорить?
– А вот, Варенька, какой салат интересный, попробуй обязательно, – обратился он к ней, не переставая делиться с собравшимися впечатлениями о ней же.
Вот оно что, поняла Варя, он угощает Варю едой, а гостей – Варей. Это просто заполнение графы «одобрение приятелей». Конечно, она, Варенька, не из каталога, она – эксклюзивная штучка для выхода в свет. Разумеется, супруга публичной персоны должна быть не просто красивой, а с изюминкой, с бантиком, чтобы все завидовали и восхищались. Обычный вариант не подойдет. Надо, чтобы было чем тщеславиться.
Наконец, Варя с легким сердцем поднялась. Наступил долгожданный момент, когда все потянулись покурить или глотнуть свежего воздуха. Она никогда бы не подумала, что будет так радоваться тому, что мужчина в нее все-таки не влюбился – не возлюбил, не прикипел, не присох, не потерял голову, не втрескался по уши! Значит, она ни в чем не виновата!
Олег Александрович поспешил следом. Направо был дамский туалет, и Варя поймала себя на недостойном желании улизнуть туда и спрятаться – но вместо этого прошла налево. В интернет-клуб, где было тихо, малолюдно и где никто не помешает ей наконец сказать Зотову то, что следовало сказать еще утром. Худенький мальчик в шортах – нет, это же Игорек! – помахал Варе из-за компьютера, и она опять ощутила эту свою странную, непривычную неуязвимость – ей было все равно, что милый Игорек принадлежит не ей и никогда не будет мужчиной ее жизни – так же как и Олег Александрович.
А Олег Александрович шагнул следом за ней и тревожно огляделся, не понимая, зачем Варя сюда идет.
– Я – сейчас – пойду – домой, – раздельно, отчетливо, как ребенку или больному, сказала Варя, так никак и не называя Зотова. – Можно объяснить всем, что я устала – все поверят и извинят. И пожалуйста, не надо меня провожать. И не надо мне звонить. Мы больше встречаться не будем.
И, не переводя духа и не дожидаясь ответа, пошла к выходу.
На крыльце курили рыжий и девушка в бирюзовых серьгах. А вдруг Олег Александрович сейчас закатит сцену – здесь, на крыльце?! При собственных знакомых? Вдруг сорвется? Кто его знает, как он реагирует на подобные выверты?
Но Олег Александрович молча шел следом, и Варя забеспокоилась – неужели не понял и надо повторить? Они поравнялись с машиной, Зотов сделал к ней движение, и Варя отскочила, словно ее могли опять затолкать в эту машину и повезти на очередное пыточное мероприятие. Взгляд Олега Александровича на мгновение стал беспомощным.
– Конечно, у тебя был трудный день, я понимаю. Но могу же я хотя бы довезти тебя до дома? А завтра…
Варя чувствовала, что начинает дрожать, несмотря на теплый вечер. Какое завтра?! Он что, честь мундира сохраняет? Для кого? Для тех, на крыльце? Или сам себя уговаривает, что ничего не произошло? Или ее, чтобы опомнилась?
– Конечно, завтра последний выходной, тебе надо на работу, – быстро, не давая вставить ни слова, говорил Зотов. – Я об этом постоянно помнил – и вот, представь себе, забыл! Конечно, придется ехать, и одним днем тут все не решить, тебе же надо там заявление написать, потом сюда – вещи…
– Я не собираюсь ничего писать, – не своим голосом заговорила Варя. – Я не собираюсь уезжать из Переславля. Ведь можно ничего не объяснять?!
Она вскинула на Зотова глаза, и тот смешался – оттого, что вдруг она все же начнет объяснять, – и даже попятился. И Варя поняла, чего он боится услышать: что же в нем оказалось не так. Он тоже старался все делать правильно, как и она! По правилам, по науке, по готовым рецептам. По уму. И тоже ничего не вышло! Что-то не сработало, и жизненный путь, гладкий, ровный и предсказуемый – а еще лучше, со светящейся разметкой, как в Голландии! – светлый путь не открылся. Но она не виновата, что он так промахнулся с выбором! Ей самой нужен этот светлый путь, в котором нет ничего смешного, а в хотении его – ничего постыдного! Но откуда ей знать, как на него выйти? Она никогда ничего не знает! Стояла бы она здесь, как на сцене, под любопытными взглядами зрителей с крыльца, если бы знала!
Но ведь для Зотова главное – не правду услышать, а чтобы все выглядело, словно ничего не случилось, иначе самолюбие его доконает.
– Олег Александрович, – наконец твердо выговорила Варя. – У меня нет планов относительно возвращения в Белогорск. Рада была нашему знакомству. Всего хорошего.
И опешила – Зотов вытаскивал из машины шуршащий букет, правда, как-то хаотично – ничего общего с обычными широкими уверенными жестами. Но говорил как ни в чем не бывало:
– Вот, не забудь! И для картин пригодится…
– Не пригодится. – Варе не верилось – она говорила уже не сдавленным, слабеньким, незнакомым, а своим собственным голосом. Но тоже непривычным – решительным. – Спасибо. Не надо. Цветы из букета для картин не подходят.
Серебристые ветви
Варя приоткрыла окно и, впустив свежий запах дождя, облокотилась о подоконник. Может, страсти этого сумасшедшего дня сейчас улягутся? А то получается, что конца ему нет. Она уже уняла волнение быстрой ходьбой. Уже заварила и выпила чаю с мятой. Осталось только улечься спать с сознанием исполненного долга. Но облегчения как раз и нет! А она думала, стоит только разделаться с этим обременительным знакомством – и все встанет на свои места, и можно будет наконец-то отдохнуть, хоть в последний день. Выходит, объяснение с Зотовым – не самое страшное? Что же ее так гложет? Постоянное ощущение виноватости словно прилипло к Варе! Перед Зотовым, который красовался перед ней, перед папой, который выкопал этот ужасный погреб… Перед кем она еще виновата?!
