– Варька, не спишь?
Варя вздрогнула.
Перед Павликом, вошедшим в ее комнату одновременно со стуком, были такие огромные, такие невероятные глаза-магниты, глаза-ожидание, что он смутился – чего в его жизни бывало, наверное, считаные разы.
– Я думал, хохотальщики уже ушли, а уснуть ты еще не должна, я и… хоть и свет не горит…
– А я на Маринин лабиринт смотрела, – оправдывалась Варя.
– Хочешь, кофе принесу? – уже справился с ситуацией Медведев. – Или ты потом не заснешь? А мне он, наоборот, вместо снотворного.
– Того кофе, чудесного? Тогда неси, – разрешила Варя вполне обычным голосом.
– Так интересно, о чем вы с Маринкой секретничали, – заявил Павлик, непринужденно усаживаясь с чашкой на подоконник – а Варя переместилась в кресло, закутавшись в покрывало, как в плед.
– О любви, конечно, – отозвалась она. – У вас тут бедной девочке совсем не с кем о любви поговорить! Только и остается с цветочками беседовать!
– Да, она же без лучшей подружки осталась, – подхватил Павлик. – Это Жанна была, Борькина дочка. А теперь он в Москву переехал, дом наконец продал, знаешь? А лютики-цветочки – это ничего, она ими всегда любила заниматься…
– Могла бы еще чем-нибудь интересоваться! – не сдавалась Варя. – Неужели у нее поклонников нет? Такое впечатление создается. Не родись красивой, что ли?
– Как же нет, – слегка обиделся Медведев, – всегда были, только, по-моему, ей цветочки все же интереснее. Как их понять, с их детскими делами… За ней одно время Лены Берестовой сын ухаживал! – как-то особенно значительно похвастался он.
Варя оживилась:
– Николушка? Ну и ну! Значит, нас уже следующее поколение подпирает? А я-то в отстающих по всем статьям…
– Твое дело молодое, – отмахнулся Павлик и оживленно продолжал рассказывать про детские дела: – Я даже думал, она в старшие классы гимназии перейдет, где он учится. Там профильные классы, химбио есть, как раз под ее цветики. Но она не захотела что-то, в нашей школе осталась. А жаль! Я так размечтался! С Ленкой на родительских собраниях встречались бы! Варь, – немного помедлив, продолжил он, – а как у нее дела? Ну, вообще? Мы, конечно, периодически видимся, но все как-то на бегу, из машины помашешь – и дальше поехал. А на всякие посиделки бывших одноклассников, сама понимаешь, времени нет. Первые годы после выпуска еще собирались, а теперь всем некогда…
Варя застыла. Так вот из-за чего радушие и гостеприимство! Весь этот вечер – незабываемый, суматошный, дурашливый, теплый, чудесный – был только прелюдией для главного вопроса. О том, как поживает Елена Прекрасная. Вот балда! Могла бы с самого начала догадаться! До того как на горизонте появилась Полякова, Медведев вовсю демонстрировал расположение к Лене Берестовой. Почему она его тогда мягко, необидно отстранила, как всех прочих? Они даже и не говорили об этом – настолько, должно быть, Павлик был для Лены неинтересен.
– Я два года в другом городе живу, – ровным голосом напомнила Варя. Она уже полностью освободилась от волшебного наваждения, но все равно не могла понять, почему так кипит в ней обида на Павлика, который никогда не был ей нужен и сейчас попал в ее фантазии совсем случайно и всего на несколько минут!
– Да ведь и я – как будто в другом, – с незнакомыми, просительными нотками проговорил Павлик.
– Павлик, она поживает, как в девятом классе, – сжалилась Варя. – Не понял, что ли? У нее никого нет, и ей никто не нужен.
– Ну да! Сейчас поверил! Своя фирма, клиентов вагон, подъезжают-отъезжают, из городской администрации подкатывать начали!
– Из администрации – это ко мне, – холодно отрезала Варя. – А у Лены, повторяю, нет ни мужей, ни любовников, ни кандидатов на эти роли. Не знаю, куда ты смотришь. Вот сын в институт поступит – и собой займется! – припугнула она. – Останешься сидеть тут и вздыхать! Ладно, спать пора, меня на завтра делами нагрузили.
Утром солнце так било в окна, что таинственный морской мир на витраже превратился в искрящийся пляж. Но разглядывать его было некогда – Варя подскочила, вспомнив про немцев и переводчицу. В одиннадцать надо быть на набережной, где назначена встреча! А еще – успеть зайти домой, переодеться, увидеть папу, отзвонить Лене, найти, в конце концов, эту набережную, которую недавно построили, а перед этим – поблагодарить гостеприимных хозяев и распрощаться поскорее!
Она колобком скатилась по лестнице, на ходу опять заглянув в огромную глиняную вазу. Или кувшин.
– Этот горшок, – пояснила Марина, протягивая Варе кофе и булочку, – папа умудрился купить на ярмарке. Недавно был День славянской письменности, и в парке устроили праздник с хороводами и город мастеров…
– Там свистульки расписывали и по дереву резали! – вклинился в разговор Павлик, который обрушился с лестницы в бейсболке задом наперед и в курточке, надетой наизнанку. – И горшки лепили на гончарном круге! Глина мокрая, руки грязные! Здорово!
– Да, прямо на глазах и лепили, и расписывали. И все можно было покупать, и самим лепить попробовать. Их одна женщина делает, дачница, каждое лето сюда приезжает… Так вот, а огромный горшок у нее был выставочный, просто стоял, чтобы внимание привлекать, и он так поразил папино воображение, что папа загорелся непременно его купить!
Марина переодевала брату куртку, а он, не замечая этого, захлебывался словами:
– Он эту тетю уговаривал-уговаривал! Вокруг уже народ собрался. Целое представление было! И наконец уговорил! И как мы потом его домой волокли, горшок! И как потом по всей комнате катали, место ему искали, чтобы не выпирал! А он отовсюду выпирал!
– А вазу-то, вазу зачем в него засунули? – Варя заглядывала в горшок-гигант, совсем забыв, что торопится, и машинально уплетая булку.
– А видите, как удачно получилось! Эта вазочка такая страшная, такая безвкусная. Но мы никак не могли от нее отделаться, потому что ее папа купил. Мы ее все время прятали, а он отовсюду вытаскивал и ставил на виду. И вот мы ее в горшок спровадили, а он до сих пор не нашел! Вы ему только не говорите! Тсс, вон он! Павлик, тише!
Медведев за окном с кем-то разговаривал. Варя испытала неловкость, вспомнив о вчерашнем, но только на секунду.
– Ой, милые мои, мне пора! Я уже убегаю! Спасибо за все, у вас потрясающе здорово! Можно я не буду мыть свою чашку?
– А вы насовсем уходите? – опечалился Павлик. – А может, опять придете ночевать? У нас одна тетя в позапозатом году чуть ли не месяц жила! Только она была ужасно скучная.
Ну вот, а она-то думала, что Медведев хранит верность Поляковой! Конечно, тети должны появляться регулярно – вот только зачем в дом их тащить? Какая в этом-то необходимость? Девочка взрослая, все понимает…
Но Марина и не думала смущаться, наоборот, охотно разъяснила по пути в прихожую:
– Это он про Еву. Вы же ее знаете? Она тоже из вашего класса, Эвелина, а у нее еще дочка Клара. Она не скучная, она была в страшной депрессии, когда ее первый муж погиб, а еще проблемы всякие с жильем, с работой. И папа пригласил ее у нас пожить. И она вместе с Кларой долго у нас жила, даже не месяц, а все два или еще больше. Папа же такой, никогда человека в беде не оставит, сами знаете!
