— Я спросил, что ты делаешь в обед. Если ты свободна, могу предложить одно отличное местечко.
Аманду охватили сомнения при мысли о том, как мгновенно в маленьком городишке расползаются сплетни, но Доусон, как всегда, прочитал ее мысли.
— Доверься мне, — сказал он. — Я знаю, куда идти.
Через полчаса они снова были у Така и сидели на берегу реки на одеяле, разысканном Амандой в шкафу. По дороге Доусон прихватил из ресторана «Брэнтли вилладж» сандвичи и несколько бутылок воды.
— Как это ты сообразил? — спросила Аманда, возвращаясь к их старинной манере общения. С Доусоном она снова вспомнила, что можно понимать друг друга без слов. Когда-то в юности им хватало одного беглого взгляда или едва заметного жеста, чтобы продемонстрировать целое море мыслей и эмоций.
— Тут нет никакой загадки. Твоя мама и все ее знакомые по-прежнему живут здесь. Ты замужем, а я человек из твоего прошлого. Поэтому нетрудно догадаться, что проводить день вместе нам не совсем удобно.
Аманда почувствовала облегчение, что Доусону не нужно ничего объяснять, однако, когда он вытащил из сумки пару сандвичей, она тем не менее ощутила укол совести. Ничего такого, уверяла она себя, они просто вместе обедают. Но это было не совсем правдой, и она это знала.
Доусон, казалось, ничего не замечал.
— Какой тебе, с индейкой или с курицей? — спросил он, протягивая Аманде оба.
— Все равно, — ответила она, но, в следующую минуту передумав, поправилась: — с курицей.
Доусон передал ей сандвич и бутылку воды. Наслаждаясь тишиной, Аманда созерцала окружающий пейзаж. В небе медленно скользили тонкие, прозрачные облака, а возле дома по стволу дуба, окутанного бородатым мхом, гонялись друг за другом пара белок. На бревне в дальнем конце бухты грелась на солнце черепаха. Здесь прошли детство и юность Аманды, однако место казалось ей до странности чужим, будто вырванным совсем из другого мира, чужого тому, в котором она жила сейчас.
— Ну и что ты думаешь о встрече? — спросил Доусон.
— Тэннер производит впечатление порядочного человека.
— А что ты думаешь о письмах Така? У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?
— После того что мы услышали сегодня утром? Нет.
Доусон, кивнув, развернул сандвич. Аманда последовала его примеру.
— Надо же! Педиатрический раковый центр. Аманда кивнула и сразу же подумала о Бее.
— Я тебе говорила, что я в качестве волонтера работала в университетской больнице Дьюка. И кроме того, собирала для них средства.
— Говорила, правда, опустила, в каком именно отделении больницы ты работала, — сказал Доусон. Его развернутый сандвич пока оставался нетронутым. В голосе Доусона прозвучал вопрос. Аманда поняла, что он ждет разъяснении. С отсутствующим видом она открутила крышку бутылки.
— У нас с Фрэнком был еще один ребенок, девочка, появившаяся на свет через три года после рождения Линн. — Аманда сделала паузу, собираясь с силами, хотя знала, что, рассказав все Доусону, она не почувствует неловкости или боли, как это часто бывало в разговоре с другими.
— Когда ей было восемнадцать месяцев, у нее обнаружили опухоль мозга, которая оказалась неоперабельной, и, несмотря на все усилия врачей Педиатрического ракового центра, через шесть месяцев моя дочь умерла. — Аманда почувствовала знакомую, глубоко засевшую в сердце боль, печаль, которая, она знала, никогда не уйдет. Она посмотрела на старую речку.
Доусон накрыл ее руку своей и слегка пожал.
— Как ее звали? — тихо спросил он.
— Бея, — проговорила Аманда.
Они долго молчали. Тишину нарушали лишь журчание реки да шелест листьев над головой.
Аманда не чувствовала необходимости говорить что-то еще, а Доусон ничего от нее не ждал.
Она знала, что он как никто понимает ее чувства. Ей казалось, что он даже ощущает боль уже от того, что не в силах ничем помочь ей.
Собрав после обеда остатки пикника и одеяло, они побрели назад к дому. В доме Аманда куда-то тут же исчезла, чтобы убрать одеяло. В ней все время чувствовалась какая-то настороженность, словно она боялась переступить какую-то незримую грань. Доусон достал из буфета на кухне стаканы, разлил сладкий чай, и, когда Аманда вернулась в кухню, все уже было готово.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
— Да, — сказала Аманда, принимая стакан. — Я в порядке.
— Прости, что расстроил тебя.
— Ты тут ни при чем, — возразила Аманда. — Просто мне до сих пор трудно говорить о Бее.
Кроме того, наш уик-энд для меня… полная неожиданность.
— Для меня тоже, — согласился Доусон. Он прислонился к стойке. — Как ты хочешь это сделать?
— О чем ты?
— О том, чтобы выбрать себе что-то на память из дома.
Аманда с силой выдохнула, надеясь, что ее нервозность не слишком бросается в глаза.
— Даже не знаю. Я чувствую некоторую неловкость.
— Этого не должно быть. Он хотел, чтобы мы его помнили.
— Я в любом случае буду его помнить.
— Тогда скажу точнее: он хотел остаться не только в наших воспоминаниях. Он хотел, чтобы у нас осталась материальная частица его самого и этого дома.
Аманда сделала глоток. Наверное, Доусон прав, подумала она, но рыться в вещах в поисках сувенира на память прямо сейчас — это уж слишком.
— Давай подождем чуть-чуть, хорошо?
— Хорошо, подождем, пока ты будешь готова. Посидим немного на улице?
Кивнув, Аманда прошла за Доусоном на заднюю веранду, где они устроились в старых креслах-качалках Така. Доусон поставил свой стакан себе на колено.
— Наверное, Так с Кларой частенько сидели таким образом, — заметил он. — Созерцая окружающий мир.
— Наверное.
Доусон повернулся к Аманде.
— Я рад, что ты его навещала. Мне было тяжко при мысли, что он здесь все время один. Сжав стакан, Аманда почувствовала влагу запотевшего стекла.
— А ты знаешь, что он часто видел Клару? После ее смерти.
— Ты о чем? — нахмурился Доусон.
— Он клялся, что она до сих пор рядом с ним.
Доусон тут же вспомнил о преследовавших его образах и каком-то движении, которое иногда ловил боковым зрением.
— Что значит, он ее видел?
— То, что я сказала. Он ее видел и говорил с ней, — пояснила Аманда. Доусон прищурился.
— Хочешь сказать, Так видел призрак?
— Что? Он тебе никогда об этом не упоминал?
— Он вообще со мной о Кларе никогда не говорил.
— Никогда? — Глаза Аманды расширились от удивления.
