– Ты что? – начала было она, но прогремел взрыв.
Света замерла. Через несколько секунд истина начала доходить
до нее. Она шевельнулась. Прикрывавшее ее тело Николая было страшно тяжелым.
Она почувствовала теплые капли на своей щеке и, скосив глаза, увидела сбегающую
с шеи Николая темно-красную струйку.
– Коля! – слабо позвала она. – Коля, ты меня
слышишь?
Он молчал. Вокруг орали и визжали, но возле них, у гроба
Каморного, образовался вакуум – все стремились поскорее пробиться к дверям, там
обезумевшая толпа смела охрану, образовалась свалка, слышались стоны
покалеченных. С трудом Света высвободилась, перевернув Николая на бок. Она
приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. Глаза были закрыты, и сам он был
страшно бледный. Света встала на колени, осмотрела Николая и вскрикнула от
ужаса. На спине зияла кровавая рана.
«Осколком задело! – мелькнуло в голове. – Моим
осколком!»
– Эй, кто-нибудь! – беспомощно позвала Света.
Из-под стола, на котором располагался гроб с телом
Каморного, вылез человек. Света узнала в нем оператора с конкурирующего
коммерческого канала. Он был помят, испуган, но невредим – очевидно, вовремя
сообразил, что-огромный тяжелый стол явится надежной защитой от осколков.
Стоя на коленях перед Николаем, Света подняла глаза и
бросила на вылезшего всего один взгляд. После случившегося они никогда больше
не встречались, оператор ушел с этого канала и даже переехал в другой город,
потому что развелся с женой. Жизнь его сложилась, в общем-то, удачно, никто
никогда не узнал подробностей его поведения во всей истории, никто его не
осуждал – да и за что? Удалось спастись, повезло, можно сказать. Но иногда, в
тяжелые минуты, он видел перед собой взгляд, который бросила на него девушка,
стоя на коленях перед мужчиной, который ее спас. Тогда бывший оператор, понимал,
что самой главной проверки, что устроила ему судьба, он не выдержал. И если
другим можно еще на что-то надеяться и уважать себя, то он про себя точно
знает, что он полное дерьмо, и ничего уже с этим не поделаешь. После этого
бывший оператор напивался в стельку, а наутро в его больной голове оставалась
только одна мысль – где бы опохмелиться.
Света же, стоя на коленях возле Николая, посмотрев на
оператора, внезапно обрела прежнюю решительность и ясность мысли. Она взяла его
запястье, потом приложила руку к шее, как это делают врачи. Ей показалось, что
прослушиваются слабые толчки пульса.
– У тебя мобильник есть? – окликнула она
оператора.
Тот кивнул и набрал номер «скорой». Света поговорила сама,
после чего посмотрела на свалку у двери, форменное побоище. Они подхватили
Николая и понесли его к маленькой дверце в углу. В суматохе ее никто не
заметил, да и все стремились поскорее удалиться от страшного места взрыва.
Дверь была закрыта, но оператор легко выбил ее плечом. Они вынесли Николая в
маленький коридор за актовым залом, потом положили на диван в чьем-то кабинете.
Им не встретилось ни души – все находились на митинге в актовом зале и теперь
не могли оттуда выбраться. Николай застонал. Кровь из раны текла, не
переставая. Света посмотрела на часы и спустилась по маленькой лесенке
встретить «скорую» – она объяснили им ситуацию по телефону, сказала, чтобы не
пытались проникнуть в зал – там столпотворение, сначала нужно, чтобы милиция
всех успокоила. А у нее раненый, так что удобнее подъехать с черного хода, она
встретит машину.
Врач осмотрел Николая, покачал головой, наложил временную
повязку. Сказал, что нужна операция и рентген обязательно. В больнице Свете
выдали белый халат и разрешили посидеть у дверей операционной. Она была
спокойна, только очень бледна.
Вышел врач, поглядел на Свету одобрительно – не плачет,
сидит смирно.
– Ну осколок мы вытащили, вроде бы позвоночник не
задет. Крови много потерял. У тебя какая группа?
– Вторая, – не колеблясь ответила Света.
– Ну тогда давай, не жадничай.
После переливания Свете разрешили взглянуть на Николая. Он
чуть порозовел, но по-прежнему был без сознания.
– В палату его, – распорядился врач, – а ты –
ночуй здесь, пока кровать пустая.
– Да я и не дойду сейчас до дому, слабость такая после
переливания.
Света проснулась рано утром. Николай лежал на животе и
сопел, потому что нос его уткнулся в по Душку.
«Как бы не задохнулся!» – испугалась Света.
Она спустила ноги с кровати и подошла к нему тихонько. Чуть
повернула голову, появился один открытый глаз.
– Куда это нас занесло? – удивленно спросил
Николай.
– В больницу, – прошептала Света одними
губами. – Ты не бойся, доктор сказал, что операция прошла успешно и
позвоночник не задет. .
– Ну-ну. А тебя как, не задело?
– Н-нет.
– А чего тогда плачешь? Болит что-нибудь?
Ответом ему были бурные всхлипывания.
– Ну вот, – протянул Николай и поморщился от
кольнувшей боли, – я-то думал, что ты особенная, а ты, оказывается, как
все девчонки, – чуть что – сразу в слезы…
* * *
Надолго запомнили петербуржцы похороны Каморного. Давненько
город не будоражили таким скандалом. Шутка ли – при всем честном народе, прямо
на похоронах убить самую популярную телеведущую в городе! Да не просто убить, а
взорвать, буквально разорвать в клочья. И при том, что всё до последнего
момента снимало множество телеоператоров!
В общем, скандал был жуткий. По городу поползли слухи.
Говорили о чеченских террористах, поминали Хаттаба – очевидно, подсказала
связка гранат под курткой неизвестной девицы. Говорили о мести, будто бы
неизвестная женщина убила Алену Багун из-за того, что та когда-то в юности
украла у нее возлюбленного. Каким-то образом просочились слухи о том, что Алена
с Каморным находились в состоянии враждебном, и злые языки поговаривали о том,
что неизвестная – это бывшая любовница Каморного, и что она якобы поклялась
отомстить за него обидчице и не пожалеть для этого жизни, что она и выполнила с
большим тщанием.
Высказывались несусветные предположения о количестве жертв,
якобы растоптаны и погибли в свалке тысячи и тысячи; называли уже похороны
журналиста Каморного второй Ходынкой.
Надо отдать должное милиции – она действовала быстро и, даже
можно сказать, что и с умом. Приехали в большом количестве милиция и ОМОН,
оцепили здание бывшей школы, заворачивали всех опоздавших на митинг и просто
праздных зевак. Омоновцы взлетели на второй этаж, где находился актовый зал.
Своя охрана пыталась отворить широкие двойные двери, в которых по советской еще
привычке была приоткрыта одна половинка. Омоновцы мигом разобрали дверь чуть не
на досочки и проникли в зал. Там им пришлось разнимать дерущихся обезумевших
людей и выбрасывать в коридор. Те, кто мог идти, шли сами вниз, раненых
подбирали.
