Надежда что-то подсчитала, посмотрела на окна, потом
показала мне глазами, что точно, это пятнадцатая квартира сгорела. Бабулька
между тем начала рассказывать все по-новой, без дополнительных просьб:
– В этой квартире муж с женой жили, Примаковы,
самого-то Олега за два дня до этого избили сильно, хулиганы какие-то, в
больнице он находится. Маринка у него все время. А тут брат ее ночевал в
четверг с бабой. Ну и как рвануло вечером, не успели они и в кухню войти!
– А что случилось-то? – не выдержала я.
– Утечка газа – важно сказала бабуля. Кран был
неисправен, газу нашло, а они свет включили, вот и взорвалось. На кухне все в
щепки, их двоих когда выносили – не узнать, где что, обуглились все.
– Да, вот мужик-то влетел, – вздохнули в
толпе, – вот тебе и развлекся с бабой. А она-то и вовсе не при чем.
– Вот не спала бы с чужим мужиком по чужим квартирам,
тогда и была бы ни при чем, – дружно осудили соседки. – Брат-то
Маринкин женатый был, ребенок остался!
– Что творится!
– Да, – продолжала бабулька, – пожарные свое
дело сделали и уехали, а убирать-то надо. Вот на похороны Маринкиного брата
приехали родственники из деревни, – она махнула рукой к окну, –
сватья-братья, седьмая вода на киселе, их к делу и приставили. Да и то, пьют
больше, чем работают.
– Галя, Галя, – закричала она тетке в
бигудях, – да не высовывайся, тебе диваном по голове попадет!
Мужик в окне справился наконец с непослушным диваном и с
криком: «Поберегись!» – выбросил его на газон. Мы с Надеждой тихонько пошли
себе в сторонку, делать нам там было больше нечего.
– Значит, утечка газа, – задумчиво сказала
она. – Выходит, этому Олегу еще повезло, что он в больнице оказался, а то
бы сгорели с женой заживо.
– Что-то в последнее время вокруг меня одни
трупы, – поежилась я. – Сначала Леру убили, случайно, правда, потом
Нину эту с мужем, твою соседку, теперь вот тут людей совершенно посторонних
газом, тоже случайно.
– Как много вокруг тебя случайностей!
– Да, начиная с того, что каблук случайно подвернулся,
если бы не каблук, я бы не упала, пошла бы вместе с Лерой к ней домой. А там уж
не стояла бы и не смотрела, как две бабы дерутся, а разняла их, не то что этот
дурак, Лерин муж.
– А кстати, не нашли его еще?
– Надо думать, не нашли, а то меня бы уж следователь
опять вызвал. Этот-то дурак, дурак, а умный, ишь как от милиции сумел
спрятаться.
– Ну, что тут долго раздумывать, надо навестить этого
Олега в больнице и спросить про деньги.
– Что ж, по всем больницам будем рыскать или звонить,
скажут ли еще?
– Да нет, я вот думаю, ведь Олега где избили? На
Петроградской? Там рядом Первый медицинский. Может быть, его туда отвезли, в
больницу Эрисмана?
– Ну, сейчас придем к тебе, позвоним в Эрисмана на
хирургию.
– Мы еще быстрее узнаем. У меня в Эрисмана невестка
работает.
– Надежда, какая еще невестка? У тебя же дочка Алена и
зять.
– Это моя неродная невестка, Сашиного сына жена.
– Ну, выдумала какую-то неродную невестку, она с нами и
разговаривать не захочет.
– Да что ты, у меня с ней прекрасные отношения, это с
первой Сашиной женой они не ладили. А нам-то что с ней делить? Живем отдельно,
я не вмешиваюсь.
Она набрала номер, сетуя, что сегодня суббота и невестки
может не быть на работе, но та как раз оказалась на дежурстве, поэтому Катерину
Лебедеву нашли и позвали к телефону.
– Катюша, здравствуй, это Надежда Николаевна. Извини,
что беспокою, но тут, понимаешь, какое дело. Там у вас на хирургии должен
лежать некий Примаков Олег Петрович, но я точно не уверена. Так вот нельзя ли
выяснить, в какой палате, и вообще, как состояние. Что? Когда поступил? В
понедельник, надо думать. Да, 22 марта. Перезвонишь? Буду ждать, – она
повесила трубку. – Ну что, кофейку пока выпьем?
Не успели мы напиться кофе с остатками вчерашнего фруктового
торта, как раздался звонок Надеждиной невестки, видно и впрямь отношения у них
были хорошие.
– Что говоришь, есть такой? На второй хирургии?
Отлично. А в какой палате? Ах, в реанимации… А самочувствие? Там не понять…
Слушай, а нельзя все-таки его повидать как-нибудь. Да понимаешь, моя
приятельница его, как бы это сказать, очень близкая знакомая… Да-да. Я знаю,
что жена все время там, я поэтому к тебе и обратилась, чтобы нам с женой
случайно не столкнуться. Да, спасибо тебе большое, значит, завтра вечером, ну
хорошо.
Надежда повесила трубку.
– Видишь, все устроилось, завтра вечером часов в восемь
подойдем на вторую хирургию, там будет ее подружка дежурить, Оленька, она нас
проведет куда нужно. Я сказала, что ты – его любовница, так что они постерегут
там, чтобы никто нас не видел, и никому не скажут, что мы приходили.
– Надежда, ты что, с ума сошла? Это же молодой мужик,
тридцать два года, куда я ему в любовницы?
– Ну, а я-то уж, тем более, ему только в тетушки
гожусь. Слушай, а тебе сколько лет-то?
– В будущем году сорок, только тебе говорю по секрету.
– Ну надо же, как годы бегут! В общем, так, сейчас расстаемся,
а завтра встречаемся в семь вечера у метро «Петроградская». Что же мне
придумать для Саши?
– Да скажи ему все как есть!
– Что ты, никак нельзя. Он будет волноваться и никуда
меня не пустит. После того раза, помнишь, два года назад, когда в институте у
проходной перестрелка была…
Она замолчала.
– Ладно, придумаю что-нибудь. А ты макияж наведи
получше, приоденься, чтобы они тебя за любовницу приняли и ничего не
заподозрили. Медики народ наблюдательный…
Я поехала домой, по дороге накупила продуктов, дома с
удовольствием принялась готовить обед, напевая и вертясь по кухне. Давно уже не
готовила для кого-то. Попутно убрала в квартире, – в общем, окунулась в
домашнее хозяйство.
Борька приехал из психбольницы ужасно расстроенный, потому
что имел там беседу с главбухом по поводу оплаты своей программы, и нахальный
главбух сказал, что заплатит Борьке в пять раз меньше, чем обещал.
– Ты что, договор не составлял?
– Составлял, а он меня уговорил там сумму поставить
меньшую, чтобы налоги платить поменьше. А теперь говорит, что стоит в договоре,
то и оплатим.
– Вот жулик, а еще главбух такой крупной больницы! Так
и психов бедных обкрадывает!
После обеда настроение у Борьки улучшилось, но как только я
приступила к нему с требованиями починить, наконец, бачок в туалете, он
удалился в Лешкину комнату и просидел там за компьютером до вечера, а я так
разохотилась к домашнему хозяйству, что даже испекла его любимый пирог к
вечернему чаю. Он ужасно растрогался и вообще выглядел таким довольным и
счастливым, что у меня язык не повернулся спросить его, что у него там
произошло с женой, какие у него неприятности и почему, если он так по мне
скучал, то решил вернуться только теперь, когда с отъезда Лешки прошло почти
полгода. И про свою дальнейшую жизнь мне не хотелось сейчас думать. Вот когда
разберусь с этими проклятыми деньгами, тогда и буду думать, как жить дальше и
искать работу. Во мне еще занозой сидел вопрос, где взять восемь тысяч долларов
на обучение Лешки в Штатах, две-то у меня были накоплены. Видно, придется распрощаться
с мыслью об Америке и к лету ожидать сына сюда.
