— Ты и вправду самая жестокая и расчетливая стерва из тех, кого я знаю, — сказал он совершенно спокойно.
Подбородок ее поднялся вверх в попытке этим вызывающим жестом замаскировать внезапно возникшее раскаяние.
— Я никогда не смогу простить тебя, Гай, — произнесла она и сама почувствовала, что это прозвучало фальшиво.
Марни попыталась исправить это — больше для себя, чем для него.
— Я не могу отрицать, что ты можешь, как мужчина, вызывать у меня определенные желания, но я больше никогда не позволю тебе занять мое сердце.
И опять ей не понравилось, как она это сказала.
— И когда же такое было? — протянул он, отвернувшись, однако она успела уловить в его взгляде какое-то презрительное выражение. — Иди, — он небрежно махнул рукой в сторону двери. — Иди в свою холодную пустую кровать, Марни, — предложил он. — И возьми с собой свои высокие принципы и ожесточившееся сердце. Видимо, именно с ними тебе приятнее будет провести эту ночь. Но запомни, — добавил он, повернувшись к ней и мрачно глядя прямо ей в глаза, — сегодня вечером мы заключили сделку. И я надеюсь, что ты выполнишь свои обязательства в полной мере, так же, как и я собираюсь выполнить свои. И тот день, когда мы снова станем мужем и женой, Марни, станет также днем, когда ты снова примешь меня в свою постель, и я надеюсь, что твои паршивые принципы и твоя неумная жестокость в эту ночь покинут тебя навсегда.
— Тогда ты ожидаешь слишком многого, — сказала она, заставляя себя двинуться в сторону двери.
— Но почему? — грустно спросил он. — Я всегда считал, Марни, что для того, чтобы наносить такие болезненные удары, как это умеешь делать ты, надо сильно разочароваться в любви.
— Я любила, сказала она, резко поворачиваясь в его сторону. — И если я, как ты говоришь, разочарована в любви, то почему же я вышла за тебя замуж?
В его улыбке была и грустная насмешка и самоирония.
— Думаю, что мы оба прекрасно знаем ответ на этот вопрос, дорогая моя. Потому, что я просто не дал тебе другого выбора.
5
Никакого выбора. Из всего, что ей высказал, сегодня Гай, он прав прежде всего в отношении этого. Если бы у нее был выбор, она никогда не согласилась бы выйти за него замуж.
Марни поправила себя — это не она согласилась, а скорее он заставил ее выйти за себя замуж. Она грустно улыбнулась, лежа в темноте, окружавшей ее постель. Господи, да какая разница. С первой минуты, когда Гай увидел ее, он не переставал ее преследовать, соблазнять, буквально терроризировать. Она была ошеломлена таким напором и дала свое согласие на брак.
Марни вздохнула и перевернулась на другой бок. Разве тут заснешь! Она начала смотреть на чистое ярко-синее небо, заглядывавшее в окно ее спальни.
Когда она в первый раз увидела Гая, то сказала себе, что видит благородного выходца из прошлого столетия.
Он напоминал капризного, и властного барона, о которых так много писали в модных романах. Высокий, темный и опасный. У него хватало шарма, чтобы поставить себе на службу даже цинизм, не сходивший с его красивого лица. И потом он был так сексуален, что тяга к нему оказалась сильнее всех доводов разума, всех его омерзительных черт.
Конечно, она знала, у кого работал ее брат Джеми. Марни знала это еще тогда, когда внезапно решила поехать навестить своего брата. Но она не собиралась встречаться с его хозяином. Она кое-что знала из газет и журналов о Гае Фрабосе. Почти все они рисовали его как человека, который превыше всего ставил самого себя. Но они также представляли его насыщенную жизнь, деловые связи по всему миру, чтобы фамильная империя могла успешно функционировать.
Когда Марни въехала через кованые чугунные ворота Оуклендса, она думала только о встрече с братом и почему-то представляла его перемазанным машинным маслом. Он занимался машинами для гонок из коллекции Гая Фрабосы. Марни считала, что после того, как она повидается с братом, она уедет, никак не соприкоснувшись с миром бизнеса его хозяина.
Любой художник был бы счастлив приехать в Оуклендс, расположившийся в маленькой отделенной от мира долине. Марни спускалась в долину по широкой полосе шоссе. Вдали уже маячил элегантный кремового цвета особняк в стиле конца XVIII века. Она даже не поняла, что ехала по личному шоссе для гонок Гая Фрабосы, которое окружает все поместье.
Шоссе было построено профессионалами для тренировки профессионала. Но все внимание Марни поглощали прекрасные сады, мимо которых она проезжала.
Она подумала тогда, что могла бы все время сидеть и рисовать эти волшебные пейзажи. А вот и главный вход в дом. Марни выбралась из своей потрепанной машины и вдохнула великолепный воздух мира и спокойствия, который царил вокруг. Воздух был свежим и благоуханным, пропитанным ароматом роз. Тогда она не знала, что розы были гордостью и радостью Роберто, отца Гая.
Марни услышала рев мощного мотора и сразу поняла, где искать брата. Следуя на звук, она повернула за угол дома и пошла по красивой извилистой тропинке, пока не дошла до заднего двора. Наверно, раньше здесь были конюшни, но теперь располагались мастерские и гаражи для автомобилей Гая.
Именно здесь, стоя под кроной большого каштана, она получила шок, когда в первый раз увидела человека, за которого она позже вышла замуж.
Он показался ей похожим на «Давида» Микеланджело. Вокруг него собрались механики. Он возвышался над ними. Его темная голова была надменно откинута назад, но открытая улыбка, свобода, с которой его служащие общались с ним, стирали это ощущение избранности, какой-то кастовости, которое; производили его фигура и его лицо.
Конечно, они обсуждали машины. Только Марни могла по достоинству оценить колоритность представшей ее глазам сцены Гай в белоснежной рубашке и аккуратных темных брюках и механики вокруг в комбинезонах, перепачканных маслом.
Она назвала бы эту сцену — король со своими подданными. Ей тут же захотелось изобразить все на холсте. Он говорил быстро, но мягко — великолепный тембр голоса с прекрасным акцентом. Она услышала его голос с другого конца выложенного булыжником двора и застыла, как чувствующий опасность зверь.
У нее почти не было опыта общения с мужчинами. На это всегда не хватало времени, как и для других развлечений. Но даже она, по своей наивности не обременявшая себя заботой об угрожающих молодой женщине опасностях, вдруг почувствовала сигнал тревоги.
— Марни!
Джеми заметил ее. Она увидела, как резко повернулся в ее сторону Гай. Она отметила для себя, как внезапно сузились его темные глаза и напряглось тело. Марни с трудом отвела от него свои большие синие глаза и посмотрела на брата.
Джеми подошел к ней. Видно было, что он рад — об этом говорила улыбка от уха до уха на его лице.
— Что ты здесь делаешь? — тем не менее, удивленно спросил он ее.
Она ответила, тщетно пытаясь не смотреть туда, где стоял Гай, стоял совершенно спокойно и не сводил с них глаз. Он не пытался делать вид, что не обращает на нее внимания, он ждал ее взгляда, и их глаза встретились.
