Затем, на устроенной «Аванпостом» рождественской вечеринке, Трантер познакомился с литературным агентом и уговорил его взглянуть на роман, к тому времени завершенный и названный «Сказка о гончаре». Издатель — не принадлежавший к числу тех, кого выбрал бы сам Трантер, — принял роман, заплатив за него 2000 фунтов. Книга получила несколько благосклонных отзывов, однако продан был всего 221 экземпляр, включая пятьдесят восемь, приобретенных библиотеками, и двенадцать, посланных матери автора, а предложений о переиздании в мягкой обложке не последовало. Ходили слухи, что роман этот, того и гляди, выдвинут на премию, которую присуждала пылесосная компания «Хэндивак», однако они оказались ложными.
Разочарование поначалу накатывало на Трантера перемежавшимися волнами, а то и судорогами, но по прошествии нескольких месяцев затвердело, обратившись в кристаллическую, нерастворимую горечь. Это событие его жизни обладало в точности той формой, что была потребной (при всей ее непотребности) для заполнения одной из потаенных ниш личности Трантера. Когда-то, на спортивных площадках и в школьных классах, он выглядел неунывающим и благожелательным, в разумных пределах, ребенком. Быть может, и не очень общительным — для этого ему опять-таки не хватало уверенности в себе, — но все же у него имелось немало друзей; Трантер был прилежным учеником, любил поп-музыку и футбол и если не входил в элитарное сообщество «клевых ребят», то и не стоял совсем уж в стороне от него. И когда ему удалось поступить в Оксфорд, ни учителей его, ни родных это не удивило — мальчик хорошо учился и даже в восемнадцать лет питал особое пристрастие к писателям Викторианской эпохи.
Университет, как ни нравился он Трантеру, вынудил его занять оборонительную позицию. Ему казалось, что он нисколько не глупее прочих студентов, однако многие из них обладали умением подать себя, что попросту ставило его в тупик. Он купил было в магазине на Терл-стрит твидовый пиджак и галстук, однако ни то ни другое ему не помогло, и Трантер вернулся к джинсам и надежной плотной куртке. Он состоял в университетских обществах, участвовал в их собраниях, выступал на семинарах; был завсегдатаем студенческого паба «Герб короля». Никакой катастрофы с ним не случилось, просто сообщество беспечальных, блестящих молодых людей не считало его своим. Трантер водил с ними знакомство, они относились к нему без какой-либо недоброжелательности, помнили, хоть и не всегда правильно произносили, его имя, позволяли прибиваться в пабе или в баре колледжа к их компаниям — с краешку, улыбались шуткам Трантера и разрешали ему угощать их пивом, но никогда не снисходили до того, чтобы пригласить его на одну из своих вечеринок. Трантер сменил в «Гербе короля» пиво на джин с тоником; начал курить, выбрав тот сорт сигарет, который пользовался у его знакомых наибольшей популярностью. Перестал болеть за «Вест-Бромвич», заменив его «Арсеналом» — или «Ливерпулем», это зависело от того, с кем он в данную минуту разговаривал, — и даже подумывал о том, чтобы забросить английскую литературу и заняться философией. Однако что бы ни предпринимал Трантер за эти три года, он всегда оставался на обочине. Это разочарование породило в нем нельзя сказать чтобы пылкий, но устойчивый гнев. И однажды он дал себе клятву, не облекая ее, впрочем, в слова, добиться, сколько бы времени на это ни ушло, приметного места под солнцем. До поры же, в краткой, так сказать, перспективе, Трантер нашел для себя хотя бы одно утешение: умение использовать все, чему он научился от чуравшихся его людей, для того чтобы в свой черед притеснять тех, — а таких было немало, — кто чувствовал себя в университете еще более неуютно, чем он.
Последняя встреча Трантера с Фаруком аль-Рашидом была посвящена обзору того, что им удалось достичь. Оплаченное Молотком такси доставило Трантера от станции к дому около одиннадцати. Бразильская служанка, Люси, открыла дверь и провела его по коридору в кабинет Молотка.
Добродушный старый дурак оторвался от огромного экрана компьютера и протянул Трантеру руку. Трантер был рад, что это последнее их свидание. Мистер аль-Рашид, возможно, и был миллиардером, шут его знает, однако в литературе не смыслил почти ничего.
— Ну-с, как вам показался «Секретный агент»? — спросил Трантер.
Молоток помрачнел:
— Он совсем не такой интересный, как я думал. С трудом добрался до конца.
— Конрад он и есть Конрад. Можно привезти сюда с Украины поляка, но не стоит ожидать, что он будет хорошо писать по-английски.
— Как по-вашему, ее величество читала Конрада?
— Скорее всего, не читала. Но это не повод для беспокойства. А что вы скажете о «Мести служанки»?
— Ах да. Снова ваш друг Альфред Хантли Эджертон. «Шропширские башни» мне больше по душе.
— Да, пожалуй, это его «Сержант Пеппер». Ну ладно, а «Фра Липпо Липпи»?
— Мне понравилось, — ответил Молоток. — Это хорошо?
— Да, это хорошо. Некоторые считают Браунинга подливкой, если так можно выразиться, к основному блюду, но, по-моему, он — подлинный голос викторианской Англии.
Люси принесла чай, яблочный сок и коробочку фиников. Трантер подозревал, что в большинстве рекомендованных им книг Молоток одолел не больше пары страниц. Он был далеко не уверен в том, что Молоток действительно умеет читать.
— Ладно, — сказал Трантер, — давайте сыграем в ролевую игру. Я буду изображать королеву.
— Я должен опуститься на одно колено?
— Вас же не в рыцарское достоинство возводят, верно?
— Нет, меня… Просто я не знаю, как там все будет.
— Довелось ли вам прочесть в последнее время какие-либо хорошие книги, мистер аль-Рашид?
— О да, ваше величество. Очень много. Особенно хорош, как мне кажется, лауреат премии «Кафе-Браво» за этот год.
— Вот как? А мне его книга показалась типично субконтинентальной, подстраивающейся под Рушди, толком не отредактированной херней из разряда «посмотрите, какая я интересная».
— Вряд ли она скажет…
— Да, вероятно, она обойдется без «херни». Но что вы ответите на остальное?
Молоток откашлялся.
— Живучесть современного британского романа очень многим обязана энергии, которой напитали его писатели из бывших колоний, принесшие с собой свежесть взгляда и мультикультурную восприимчивость к…
— Звучит так, точно вы цитату зачитываете, — сказал Трантер.
— Вы вроде бы говорили, что я должен выучить это наизусть.
— Говорил. Однако вам следует постараться, чтобы оно выглядело чуть более спонтанным, понимаете?
— Попробовать еще раз?
— Не стоит. Перейдем к вопросам и ответам.
В обмене таковыми они практиковались вот уже несколько недель — Трантер царственно осведомлялся: «Как вам нравится такой-то?», а Молотку надлежало давать быстрый и гладкий ответ.
— Как вам нравится Гарди?
— Я нахожу его слишком детер… детермани…
