Вообще говоря, Вилс всегда был скуп на подробности. «По-моему, серебро вот-вот подешевеет, — мог, к примеру, сказать он Даффи, позвонив по своему оранжевому сотовому, стоя посреди отходящего от Олд-Пай-стрит проулка. — К пятнице выставь наше на продажу с пятипроцентной скидкой». А уж Даффи полагалось решать, какие рыночные инструменты использовать, хотя о том, что на зарегистрированные рынки соваться не следует, ему можно было не напоминать. Однако задуманная Вилсом комбинация с АКБ требовала личного разговора с Даффи. Им обоим следовало предпринять шаги самые неприметные и изобретательные, используя весь свой опыт и коварство. Если бы Даффи начал действовать в Лондоне или Нью-Йорке, тамошние нормативные отделы принялись бы интересоваться, не выходят ли суммы ставок за границы риска, обозначенные в официальных декларациях фонда; а в Пфеффиконе скорее всего лишь спросили бы, не желает ли он получить еще один бокал местной густой мальвазии.
Простой, но, возможно, слишком простой ход состоял в том, чтобы произвести продажи без покрытия. То есть сначала позаимствовать огромное количество акций АКБ у страховых компаний и иных зарегистрированных их владельцев, специализирующихся по даче акций взаймы, затем продать их по той цене, какую предлагает рынок, и наконец, когда рынок рухнет, снова купить, но уже по дешевке, и вернуть владельцам. Прибыль будет определяться разницей между ценой, по которой акции были проданы, и куда более низкой ценой, по которой они были выкуплены. Риск в этом случае оказывался почти безграничным — стоимость акций могла ведь и возрасти. «Футбольное поле покрывать деньгами придется» — говаривал в таких случаях Годли. Однако то, что Вилс знал о долговых обязательствах АКБ, показывало: цена его акций вырасти не может, во всяком случае — надолго.
Второй очевидный ход состоял в покупке опционов на продажу этих акций. Она дала бы «Высокому уровню» право продавать их по загодя обговоренной цене, сиречь «цене реализации». Если цена реализации равнялась пятнадцати, а рыночная падала до десяти, вы могли купить миллион акций за десять и продать тем, кто заранее согласился купить их по пятнадцать. Легко и просто. Цена самих опционов определялась ценой реализации (и чем дальше уходила она от текущей цены, тем более дешевым оказывался опцион), а также срочной стоимостью опциона и неустойчивостью соответствующего рынка. Каждый из параметров операции было принято обозначать греческой буквой, так что документы, посвященные биржевому анализу таких сделок, походили на страницы «Илиады».
По мнению Вилса, документы эти ничего, кроме полной чуши, не содержали. Торговля есть торговля, и у нее только две движущие силы — алчность и навязчивый страх, то есть разного рода фобии. Если уж вам позарез нужен греческий, говорил Вилс, так обозначьте алчность альфой, но — «у греков нет буквы ф», не раз отмечал он. Вилс и Даффи потратили два часа на обсуждение достоинств и недостатков опционов — как на продажу, так и на покупку. Традиционно эти инструменты использовались как страховка: ограничивая риск, которым грозит будущее колебание цен, компания может использовать их для приглаживания своих прогнозов и регулировки движения денежной наличности. Однако переверните механизм защиты вверх ногами — и — прошу любить — вы получите методику азартной игры. Используя опционы на покупку, «Высокий уровень» может вести дела с людьми, которые считают, что цена акций АКБ возрастет, или, по крайней мере, с теми, кто готов назвать прибыль, которую они получат, если она возрастет; а приобретая опционы на продажу, «Высокий уровень» продемонстрирует свою уверенность в том, что эти цены упадут. Опасность очерченной Вилсом двойной стратегии состояла в том, что он не собирался использовать одну позицию для «хеджирования» против другой, — напротив, успех обоих направлений имел общий фундамент: они просто удваивали ставки на один и тот же исход.
— Дерьмо, — произнес очень редко прибегавший к бранным словам Даффи. — Ты знаешь что-то, чего не знаю я, а, Джон?
— Просто доверься мне, — ответил Вилс.
Даффи почти минуту молча смотрел в свой кофе. Наконец он поднял голову:
— Хорошо, Джон. Это не мой фонд. Он — твое детище. Я сделаю то, о чем ты просишь.
Вилс кивнул:
— Меня тревожит то, что мы можем просто-напросто сжить со света всех соперников. А я вовсе не хочу, чтобы в результате нашей комбинации кто-нибудь из них обанкротился и прекратил платежи.
— Мы должны вовлечь в операцию всю индустрию, — ответил Даффи. — Пора потребовать, чтобы нам оказали пару услуг. Да каждый прайм-брокер на свете и половина хедж-фондов давно уже рвутся в бой. Я могу заключить кое-какие специальные соглашения. И тогда все увидят, что операцию проводим не мы, а определенные банки. И никто не узнает, что она — наших рук дело.
Вилс заказал себе еще кофе.
— Если АКБ рухнет, — сказал он, — его безнадежные долги другим банкам опустят цены и их акций. В тяжелом положении может оказаться весь банковский сектор. В деловых кругах начнется паника. Миссис Смит лишится скопленных ею за всю жизнь десяти тысяч фунтов. К банкам выстроятся хвосты длиной в квартал. Правительству придется гарантировать сохранность вкладов. А для этого оно должно будет за одну ночь занять примерно половину того, что и так уже должно.
— И долговые расписки его сильно потеряют в цене, — сказал Даффи.
— Вот именно, — согласился Вилс. — Особенно государственные ценные бумаги. Стало быть, нам придется заняться и ими.
На лице Даффи медленно расцвела улыбка.
— А кроме того, — сказал он, — есть еще курс валюты. Рост государственного долга приведет к падению курса стерлинга — он станет даже слабее, чем доллар.
— Ну хорошо, — отозвался Вилс, опуская чашку на стол, — думаю, мы договорились.
Он почти улыбался. Причина, по которой ему особенно нравилась стерлинговая сторона этой комбинации, заключалась в том, что валютный рынок был едва ли не полностью нерегулируемым.
— Ты не хочешь пообедать? — спросил Даффи. — Можем заглянуть в испанский ресторан, о котором я тебе столько рассказывал.
— Да? Чтобы нас увидела куча менеджеров хедж-фондов? Не сходи с ума, Киран. Я не голоден. На улице ждет машина. Попрошу отвезти меня обратно в аэропорт. Я позвоню тебе этой ночью, в пять. На твой сотовый.
— Ну хорошо. Как мы назовем операцию, Джон?
Вилс и Даффи всегда присваивали операциям деликатного свойства кодовые названия, это была дополнительная мера безопасности.
— Думаю, — сказал Вилс, — поскольку она напрямую связана с пенсионным бизнесом, можно назвать ее… Как тебе нравится «Ревматизм»?
— Отлично. Операция «Ревматизм». Рад был повидаться с тобой.
Киран Даффи стоял на тротуаре у запотевшего окна кофейни и смотрел, как тощий Джон Вилс в фетровой шляпе, пригнувшись, влезает в серый автомобиль.
Некоторые хедж-фонды придерживаются узкой специализации, однако Вилс и Годли всегда предпочитали вести операции по всей финансовой carte.
[23]
Вилс страшился скуки и не желал упускать ни единой возможности.
