Вилс предложил место Мюррея одному из служащих Ассоциированного королевского, — что было более чем естественно, — покладистому молодому человеку по имени Саймон Уэтерби. Вилс пообещал удвоить его жалованье и пакет вознаграждений при условии, что он будет «идти в ногу» со стратегическими амбициями «Высокого уровня» и не забывать о том, кто ему платит. Уэтерби это предложение изумило и обрадовало настолько, что он появился в «Высоком уровне» сразу же после того, как очистил свой рабочий стол в АКБ. Вилс беседовал с ним каждое утро и за полгода — не более — легкой болтовни вытянул из Уэтерби все, что тот знал об АКБ. Разумеется, им интересно было поговорить о замечательнейшем из событий последних месяцев — о покупке испанского банка; отказ от обсуждения этой темы был бы, с готовностью признал Уэтерби, просто-напросто грубостью.
Вилс во время их бесед ничего не записывал и отнюдь не выказывал какого-то особого интереса к услышанному. За ним давно закрепилась репутация человека, маниакально одержимого деталями, — один-два хорошо знавших Вилса людей предупредили Уэтерби, что эта одержимость может свести с ума и его, — однако Уэтерби понимал, что фонду предстоит в самом скором времени определить размер причитающегося ему годового вознаграждения. И он рассказал Вилсу все, что знал о долговых обязательствах, связанных с приобретением испанского банка.
Джон Вилс просто кивал; однако где-то в гуще подробностей, сообщаемых Уэтерби, он уловил проблеск некоего движения — вот так же дальнозоркая гончая замечает подергивание заячьего уха на другом краю заросшего луга. Понемногу подталкиваемый постоянными вопросами Вилса «а что же здесь необычного?», Уэтерби припомнил и связанную с долговыми обязательствами оговорку, внесенную в контракт почти уже при завершении переговоров о покупке — по настоянию адвоката, — который стремился защитить группу банков, ссудивших Ассоциированному королевскому необходимые для нее деньги. Оговорка гласила, что если в любой момент, последующий за успешным приобретением испанского рынка, рыночная капитализация Ассоциированного королевского упадет ниже определенного уровня (а это при нормальной финансовой погоде представлялось попросту немыслимым), кредиторы получат право потребовать немедленного и полного возврата их ссуд. Выполнить же такое требование АКБ мог, только выпустив новые акции — и в немалом количестве.
— Но ведь нормативный отдел наверняка изучил эту оговорку, так? — спросил Вилс. — Я к тому, что регуляторные органы относятся к таким делам очень чувствительно, верно? Вы же знаете — коэффициент достаточности основного капитала и прочая чушь в этом роде.
— Да, конечно, — ответил Уэтерби, — но было уже поздно. По-моему, оговорка попала в какое-то дополнительное соглашение. Сам я его не видел, оно не имело отношения к моей работе, но мне рассказал о нем знакомый из отдела финансового рычага. Не исключено, что его и в УФР не видели. Да и сделка набрала уже такую инерцию, что…
— Ну да, на нее у всех уже стояло.
— Вот именно.
В течение нескольких недель Вилс обдумывал и саму эту информацию, и способы извлечения выгоды из нее. Если рыночная капитализация или стоимость акций АКБ (что именно, Уэтерби точно не помнил) упадут ниже обговоренного уровня, закон отнюдь не обяжет его кредиторов — крупные инвестиционные банки и страховые компании — потребовать возврата ссуд (на самом деле им порекомендуют не делать этого), однако сама новость о таком развитии событий приведет к панике — и к массовому изъятию вкладов.
Вилс коротко обсудил эту идею со Стивеном Годли.
— Господи, Джон, — сказал Годли. — Ударить их в самое слабое место. А пенсионеры? Да на тебя же накатит целая армия инвалидных колясок. Тебя загрызет…
— Целая армия беззубых, — подсказал ему Вилс.
Прецедент банковского краха возник менее трех месяцев назад. Три месяца назад, в сентябре, правительство Великобритании национализировало ипотечного заимодателя на северо-востоке Англии, оказавшегося — из-за просрочки выплат клиентами — на грани краха. Премьер-министр, как и все политики на памяти Вилса, по-детски благоговел перед наличными — перед вкладом финансовых услуг в экономику страны. Будучи по своим инстинктам государственным социалистом, горячим приверженцем высоких налогов и вмешательства в чужие дела, он был также и политическим карьеристом, знавшим, что вся его жизнь зависит от продолжения экономического роста. Он вынужден был защищать особые интересы Сити и выполнять требования старших членов своего правительства — возможность какого-либо выбора у него просто-напросто отсутствовала.
Вилс считал, что правительству будет теперь ненавистной даже мысль о вмешательстве, тем более при таком суетливом хлопотуне, каким был не верящий ни в какой рынок премьер-министр. Его партия многие годы оставалась не у дел, силясь убедить избирателя, что она любит рынок еще и посильнее своих соперниц, и сейчас он просто не вправе был действовать как положено социалисту. С другой стороны, со временем он сообразит, что без голосов вкладчиков АКБ, кредиторов и пенсионеров удержаться у власти ему не удастся. Дать банку погибнуть премьер-министр не сможет, а значит, вынужден будет взять его под свой контроль.
Разумеется, когда станет известно, что «Высокий уровень» нажился на гибели банка, его публичная репутация пострадает; одно только положение пенсионеров на многие недели обратится в кормушку для газет. Правда, Вилсу уже случалось справляться с бурями — чего стоила хотя бы история, связанная с погашением африканского долга, — справится он и с этой, а между тем в собственном мире Вилса, считал он, мнение о нем как о человеке хватком и безжалостном только укрепится. Если ему удастся добиться того, что большая часть его операций придется на нерегулируемую сферу, не подпадет под юрисдикцию Управления по финансовому регулированию, остановить его будет очень трудно. Да и в любом случае штрафы УФР — это такая мелочь.
Однако, прежде чем затевать что-либо, следовало убедиться в том, что долговая оговорка действительно существует. Вилс готов был сделать самый серьезный в его жизни шаг, но не доверяя же сплетни такого пустозвона, как Саймон Уэтерби. Необходимо было увидеть подлинный документ, и потому в первую неделю июня Вилс позвонил Вику Смоллу из компании «Альтернативные инвестиционные услуги» в Гринвью.
Они встретились в Ватерлоо, в «Моти-Махал», и Вилс передал Вику раздувшийся от наличных конверт. Две недели спустя женщина по имени Вера Тиллман начала работать уборщицей в штаб-квартире Ассоциированного королевского, находившейся в Кэнэри-Уорф. Она была трудолюбива и рекомендации имела самые почтенные, а кроме того, получала от Вика Смолла пухлые конверты с наличными за старания отыскать и скопировать нужный документ.
Проработала она там почти полгода.
— Она что, с ксероксом управляться не умеет? — спрашивал у Смолла Вилс. — Небось уже все их ковры протерла своим пылесосом до дыр.
— Все не так просто, — отвечал Смолл. — Компания серьезная — пропуска, распознавание по радужной оболочке и повсюду сигнализация.
А затем, в пятницу, 14 декабря, Вилс получил несколько преждевременный рождественский подарок. Из приемной сообщили, что его ждет джентльмен, который не уйдет, пока не передаст Вилсу из рук в руки какой-то конверт. Затем прислали оттуда же визитную карточку джентльмена, украшенную эмблемой «Гринвью». Вилс спустился в вестибюль и опасливо принял конверт.
