– Потому, что ты был очень занят? Или потому, что я забеременела?
– Я думаю, и то и другое. Но в основном потому, что ты плохо себя чувствовала во время беременности. У нас был всего месяц, Изабелла, прежде чем мы стали жить как соседи по комнате, а не как любовники.
– Ох… Так беременность была тяжелая?
– Нет, кроме токсикоза, ничего такого.
Она снова расправила платье на бедрах.
– Как бы я хотела вспомнить! Я чувствую себя… обманутой.
Она носила ребенка девять месяцев и ничего не помнила об этом. Она разделяла жизнь и постель с этим мужчиной, и он все еще оставался для нее незнакомцем.
Адан вздохнул:
– Ты была очень красивой, несмотря на постоянное недомогание. И еще ты стала довольно большой. Рафик весил больше девяти фунтов, когда родился.
Изабелла открыла рот от удивления:
– Неужели? Господи боже! – А потом она хихикнула, хотя смешок был готов превратиться во всхлип. Она прижала руку ко рту, чтобы удержаться от этого. – Может, это и хорошо, что я не помню.
Адан улыбнулся. У Изабеллы замерло сердце. От его улыбки у нее захватило дух. Его лицо, и без того такое привлекательное, стало теплым и открытым и даже невинным в каком-то смысле. Было очень странно думать так об этом жестком человеке.
– Ты выглядела так, как будто проглотила три футбольных мяча, – сказал он. – Врач говорил, что ребенок только один, но я начал было сомневаться.
– Ты был рядом, когда он родился?
Он помотал головой, и ее сердце слегка упало от грустного выражения его лица.
– Я уезжал из страны по делам бизнеса. До срока было еще две недели.
– Жаль, что ты это пропустил.
Он взял ее руку и поцеловал. Изабелла потрясенно почувствовала, как все ее тело ответило ему.
– Да, я тоже жалею. Я бы хотел быть рядом ради вас обоих. Роды были довольно тяжелыми, но Рафик родился здоровым, и ты быстро оправилась.
Его голос угас, и она вопросительно посмотрела на него:
– Что, Адан?
Он отрицательно помотал головой:
– Ничего. Ничего.
– Я хочу вспомнить это, – сказала она. – Даже тяжелые периоды. Я хочу вспомнить каждый миг нашей жизни вдвоем. Это очень тяжело – не знать.
– Может быть, ты когда-нибудь вспомнишь. Вспомнила же ты нашу первую ночь.
– Так я вспомнила? Или это все-таки был сон?
Уголок его рта приподнялся в озорной ухмылке.
– Нет, ты все вспомнила довольно точно. Эта ночь была длинной и полной удовольствия.
Ее сердце снова упало, но уже по другой причине. Он был соблазнителен, как змей-искуситель. И ей отчаянно хотелось вкусить того яблока, что он предлагал.
– Осторожней, Изабелла, – внезапно пророкотал он, хотя в его голосе не было злости на этот раз.
Это был чувственный, страстный звук, который был возбуждающим и горячим, словно струйка воска от горячей свечи.
– Я не понимаю тебя, – наконец выдавила она из себя.
Он обхватил ее голову рукой и притянул к себе для поцелуя. И так же быстро снова отпустил ее.
– Я мужчина, а не святой, хабибти. Если ты и дальше будешь так на меня смотреть, ты узнаешь меня очень хорошо раньше, чем мы покинем эту машину.
Глава 7
Дворец Бабочек оказался совсем не таким богатым, как ей представлялось. Да и по размеру он был несравним с дворцом в Порт-Джафаре. Кроме смотрителя и экономки, там не было другой постоянной прислуги. Вот почему они путешествовали целым караваном.
И все же с собой они привезли всего несколько человек. Повар, помощник Адана и еще два служащих его офиса. Две женщины, которые должны были помогать экономке и повару, и еще пара человек, обязанностей которых Изабелла не знала.
Адан взял спящего Рафика из рук Калилы и отнес в комнату, которая уже была готова. Экономка проводила Изабеллу в ее покои. Ей хотелось пойти с Аданом и Рафиком, но она сказала себе, что нужно набраться терпения. Рафик спал, он даже не узнал бы, что она была рядом. Ей отвели всего одну большую комнату с высокими потолками, с пышными диванами, туалетным столиком и встроенным шкафом. Большая кровать под балдахином занимала целую стену. Высокий матрас был покрыт пуховым одеялом кремового цвета и множеством подушек.
Белые занавески висели по обеим сторонам ветхих деревянных дверей. Внутренние створки дверей были со ставнями, а стекло было вставлено во внешние рамы. И даже когда их открывали, из комнаты благодаря кондиционерам не уходила прохлада. Двери были полуоткрыты, но Изабелла не захотела выйти и посмотреть, что снаружи. Сначала она хотела распаковать вещи.
Горничная принесла освежающий мятный чай, блюдо с охлажденными фруктами и поспешно ушла.
– Тебе здесь нравится?
Изабелла разволновалась от звука этого голоса.
Они же приехали всего полтора часа назад – а она радовалась ему, словно они не виделись несколько дней.
– Здесь замечательно! – ответила она.
Адан прошел по комнате и открыл деревянные двери.
– Пойдем, позволь мне кое-что показать тебе.
Он протянул ей руку. Ни секунды не колеблясь, она пошла за ним, вложив свою руку в его ладонь. По телу побежали мурашки, когда их руки соприкоснулись. Адан на какой-то миг уставился на нее, будто тоже потрясенный ее прикосновением, а потом раскрыл стеклянные двери и провел ее на тенистую террасу.
Ее опутывали пышно цветущие заросли бугенвиллей. Дальнюю часть террасы обрамляла невысокая стена из песчаника, а за ней была низкая живая изгородь, которая странно извивалась, но Изабелла не могла разглядеть ее рисунок.
– Это лабиринт, – сказал Адан. – Королева Бабочек приказала построить его несколько столетий назад. Первоначальная изгородь не уцелела, но нынешняя точно повторяет старый рисунок.
Они остановились у начала лабиринта. Она видела, как дорожка вьется посреди зелени.
– Здесь видно, как пройти в центр, – сказала она. – Я думала, лабиринты устроены по-другому.
Он усмехнулся, и во второй – или в третий? – раз за день ее сердце заволновалось от радости.
– Ты думаешь о лабиринте-головоломке, – сказал он. – Это другое. Лабиринт еще и для медитации. Нужно идти и смотреть на то, что встречается на твоем пути. У каждого свой собственный путь, и для каждого он значит что-то свое.
Она никогда бы не подумала, что Адан может быть склонен к медитации!
– Ты ходишь по нему?
– Да.
– И?
Снова улыбка.
– Честно говоря, я мало что понял в первый раз. Я был нетерпелив и хотел поскорее добраться до конца. А потом я осознал, что нетерпение – один из моих недостатков и лабиринт может научить меня чему-то полезному.
