– Я думаю, Сургутского пристрелили наемники этого
криминального авторитета, с которым мы так мило беседовали сегодня ночью.
– Безусловно. Но с подачи Десмонда Абрахамса, который
понял, какую угрозу может представлять запутавшийся сын профессора. По-моему,
будет несложно доказать связь погибшего с криминальными операциями за рубежом.
– От этого его отцу не легче, – пробормотал
Дронго. – Нужно отправить запрос в шведскую фирму «ЭСИ-АТОМ». Уточнить у
них, для кого они делали контейнеры в последние несколько месяцев.
– Уже отправили, – ответил Владимир
Владимирович. – Оформили запрос сегодня утром. Они обещали срочно
ответить. Мы заказали тебе билет в Рим на сегодняшний утренний рейс.
– Мой молчаливый напарник полетит со мной? –
поинтересовался Дронго, указывая на Пьеро.
– А как ты думаешь? – вместо ответа спросил
Владимир Владимирович. – И не только он. Кстати, можешь отказаться.
Формально ты все сделал правильно. Помог нам выйти на группу террористов,
установил, кто и когда похитил груз, откуда его вывезли и куда привезли. Теперь
итальянцы сами могут искать эту группу. А ты, если хочешь, можешь остаться в
Москве.
– Вы знаете, сколько времени у них уйдет на
«раскачку»? – рассердился Дронго. – Я уж не говорю о том, что там
живет моя семья. Вы же точно знаете, что я сегодня же полечу в Рим.
Владимир Владимирович поднялся.
– Возвращайся к Решетилову, – сказал он на
прощание. – В ФСБ не любят, когда мы к ним приезжаем. Обычная ревность
двух конкурирующих организаций.
Дронго пожал руку Владимиру Владимировичу и вышел из
комнаты. Его неизменный спутник вышел следом.
В кабинете Решетилова продолжалось совещание. Сигаретный дым
висел плотной завесой. У всех присутствующих были уставшие лица. Сказывалось
напряжение последних дней. Коробов обсуждал какой-то проект с двумя офицерами,
сидящими рядом с ним. Галия о чем-то тихо переговаривалась с Бадыровым. Этим
двоим, должно быть, было особенно тяжело из-за резкой смены часовых поясов. На
столе Решетилова стояла пепельница, полная окурков, хотя Виктор ночью менял ее
несколько раз.
– Мы уже говорили с Римом, – сообщил
Решетилов. – Они готовы принять нашу группу. Полетим вшестером. Наша
задача – помочь итальянцам в поисках террористов. Сейчас срочно оформляют визы.
Паспорта получим в аэропорту. Господин… Дронго, – он поколебался, прежде
чем так обратился к эксперту, – вам нужна итальянская виза? Вернее,
шенгенская, конечно.
– Нет, – ответил Дронго, – у меня есть разрешение
на право проживания. Мне виза не нужна. И не обращайтесь ко мне столь
официально. Можете просто Дронго. Меня обычно так называют.
– Хорошо, – кивнул Решетилов. – Хочу
сообщить, что подтвердилась вся информация этого бандита. Хоть какая-то польза
от общения с этим мерзавцем. Груз вывезли из Новосибирска, получили в
Домодедове, затем перевезли в Шереметьево-два и оттуда отправили в Рим. Все
документы были оформлены как полагается.
– Кто бы сомневался, – отозвался Дронго.
– По моим сведениям, сегодня председатель правительства
внесет предложение Президенту о смене всего руководства таможенного
комитета, – добавил Решетилов. – Насколько я знаю, к ним переведут
некоторых сотрудников из нашего ведомства.
– Среди них могут быть порядочные люди, – заметил Дронго. –
Или вы считаете нормальным решить вопрос столь кардинальным способом?
– Это не я решаю, а Президент страны, – недовольно
проворчал Решетилов. – И учтите, что у нас с вами двести восемьдесят
первый рейс на Рим. Он вылетает в девять сорок. Значит, через десять минут мы
выезжаем в аэропорт. Паспорта привезут прямо туда. Еще есть вопросы?
– Есть, – подала вдруг голос Галия. – А где
можно принять душ?
– В Риме, – недовольно ответил генерал. –
Если у вас будет время.
Глава 18
На этот раз им взяли три билета в салон бизнес-класса и три
– в салон экономического класса. По негласной договоренности первые билеты
предназначались генералу Решетилову, Дронго и Галие.
Когда лайнер взлетел над облаками, приветливая стюардесса
начала разносить напитки. Галия попросила апельсиновый сок. Дронго взял
томатный сок с лимоном. Решетилов, положив подушку под голову, отказался от
услуг стюардессы и сразу захрапел.
– Завидую ему, – признался Дронго, – у меня
так не получается. Не могу спать в самолетах.
– Я тоже, – призналась Галия. – Я привыкла,
летая в Англию, читать в самолете книги. Взяла с собой в Новосибирск Павича,
хотела прочитать его «Хазарский словарь». Но пока не получается. Очень устала.
– Представляю, – согласился Дронго, – вы
можете не поверить, но я даже не заехал к себе домой. Не было ни одной минуты
времени. Сейчас жалею. Нужно было все-таки найти время и заехать хотя бы на
полчаса. Но не получилось.
– Вы еще вернетесь, – уверенно произнесла
она. – Надеюсь, все будет хорошо.
– Увидим, – сказал Дронго, – я не люблю
загадывать.
– Между прочим, мы летим в Рим, – вдруг улыбнулась
Галия. – Вы помните, что обещали мне в Новосибирске?
– Когда это было? – отозвался Дронго. –
Тысячу лет назад?
– Вчера утром, – поправила она. – Вы
сожалели, что не можете пригласить меня на завтрак в Риме или в Париже.
– Верно, – улыбнулся Дронго. – Значит, я ваш
должник. Но мне кажется, вы говорили не о завтраке. По-моему, мы договаривались
об ужине.
Она тряхнула головой и рассмеялась. У нее были красивые,
мелкие ровные зубы.
– Вы опасный соблазнитель, мистер Дронго, –
заявила Галия. – Вы помните только то, что хотите помнить.
– Сейчас я помню только об этих контейнерах, –
признался он. – Если там что-то произойдет, я никогда себе этого не прощу.
Если мы опоздаем и не успеем перехватить террористов.
– Вы знаете, что в итальянском посольстве нам не хотели
давать визы? – спросила Галия. – Мне и Мукану Бадырову.
– Почему? – не понял Дронго.
– Формально они были правы. Мы должны получать визы в
своей стране. А фактически, я думаю, что у них на подозрении любые гости,
прибывающие из мусульманских стран. Иногда обидно чувствовать себя в такой
унизительной роли. Или когда въезжаешь в Америку. Европейцев пропускают, а мы
должны сдавать отпечатки пальцев.
– Не вижу тут ничего обидного, – возразил Дронго. –
Они боятся террористов и считают противостояние цивилизаций вполне свершившимся
фактом. Я вообще думаю, что все это глупое противостояние было вызвано самим
Западом. Сначала Иран, где пытались модернизировать страну по западному
образцу. Для шиитов-иранцев западный образ жизни был априори неприемлем, и
поэтому шах не удержался, а вместо него появился аятолла Хомейни. Затем Турция,
где военные на протяжении последних пятидесяти лет четырежды устраивали
государственные перевороты в защиту западных ценностей. Я понимаю мотивы
офицеров, учившихся в США и Германии. Но их часто не понимали местные жители,
полуграмотные и истово верующие.
