Дронго повернул голову к Барбаре. Он помнил, что именно она
заказала этот вечерний ужин и прогулку на катере. Кажется, это волновало его
более всего остального.
– Ты знала об этом. – Он по-прежнему говорил на
английском, в котором не было слова «ты». Но на этот раз он спросил таким
тоном, что обращение «you „прозвучало как «ты“. И она это поняла.
Повернув голову, она прошептала:
– Ты ничего не понимаешь.
– И уже никогда не поймет, – торжествующе сказал
Шварцман, поднимая пистолет. – Сядьте от него подальше, миссис, пока я
прострелю ему обе руки. Я боюсь испачкать вас его кровью. А оставлять его так
очень опасно. Он слишком грозное животное.
Она посмотрела на Дронго и чуть отодвинулась от него,
высвобождая свою руку. Дальше, еще дальше.
– Вот теперь ты будешь кричать, – усмехнулся
Шварцман. – Теперь ты будешь умолять меня пощадить тебя. А я буду смеяться
над тобой, собака. Встань.
Дронго, не меняясь в лице, встал, лишь бросив взгляд на
Барбару. Только короткий взгляд, но, видимо, что-то в нем было, если она снова
закусила губу. На этот раз так сильно, что едва не брызнула кровь.
Шварцман поманил пистолетом.
– Иди сюда.
Дронго посмотрел по сторонам. Каюта была слишком маленькой и
тесной. И ничего подходящего под рукой не было, чтобы попытаться выбить оружие
из рук Шварцмана.
Ястреб прицелился ему в руку. И в этот момент прозвучал
выстрел. Дронго обернулся. Барбара, достав его пистолет, выстрелила прямо в
живот Шварцману. Тот пошатнулся, удивленно глядя на нее.
– Сука, – сказал он, хватаясь за живот.
И тогда она выстрелила еще два раза. Отброшенный к дверям,
Ястреб сполз на пол, выплевывая кровавую пену.
– Дурак, – успел произнести перед смертью
Шварцман, очевидно, негодуя на себя за то, что не выстрелил первым в женщину.
Дронго, обернувшись, молча смотрел на Барбару, сидевшую за
столом с дымящимся пистолетом в руках. По корме пробежал испуганный официант.
Открыв дверь каюты, он замер, глядя на лежавшего в крови Альфреда Шварцмана.
Какая странная судьба, отстраненно подумал Дронго, самого
известного убийцу в конце концов убила молодая женщина. Это для него, наверное,
было самым неожиданным.
Барбара отбросила пистолет. Она не плакала, не суетилась.
Просто смотрела на Дронго. Испуганный официант побежал на корму, чтобы
повернуть катер к берегу и вызвать полицию. И только тогда Барбара призналась:
– Я работала на ЦРУ. Была их осведомителем при
Якобсоне.
– Да, – кивнул Дронго, – это я уже понял.
На полу между ними лежал с развороченными внутренностями
бывший профессиональный убийца Альфред Шварцман. Ястреб кончил свою охоту.
Больше он никогда не поднимется в воздух.
Глава 31
Они пристали к берегу, и вскоре рядом с катером показались
полицейские машины. Их было сразу четыре – еще бы, ведь на каналах давно не
случалось подобного! Но когда детективы узнали, что это Альфред Шварцман, тот
самый Ястреб, о котором были предупреждены все полицейские Бенилюкса, положение
кардинально изменилось. Приехало еще несколько машин полиции. Прибыли эксперты,
врачи, криминалисты. Приехал даже заместитель министра внутренних дел.
Пистолет, из которого стреляла Барбара, забрали, уложив его
в специальный пакет. Следователи по горячим следам допрашивали всех троих,
бывших на судне во время происшествия. Сделали срочные запросы в Интерпол с
просьбой выслать отпечатки пальцев Шварцмана. Передали запрос даже в Бразилию.
Никто не мог поверить, что наводивший ужас на полицию стольких государств,
имевший на своем счету столько убийств профессионал Альфред Шварцман погиб от
руки молодой женщины.
В четыре часа утра в полицейское управление приехали
узнавшие обо всем журналисты, и начался самый настоящий кавардак, какой бывает
в таких случаях. Все кричали одновременно, добиваясь каждый своего. А про
Дронго и Барбару просто забыли.
Они сидели в комнате следователя, глядя друг на друга.
Прошло уже достаточно много времени, чтобы они могли прийти в себя и осмыслить
случившееся. Они молчали, словно не решаясь говорить именно в этом месте,
слишком шумном и агрессивном.
Еще через час приехал Якобсон. Он все не мог понять, каким
образом Ястреб мог подменить капитана катера и так подготовиться к этому
«романтическому путешествию». Менеджера разбудили ночью, и теперь он недовольно
морщился, пытаясь разобраться в случившемся. Очевидно, некоторые подозрения у
него все-таки появились! Он бросал подозрительные взгляды на сидевших рядом
Дронго и Барбару. Еще через час приехали два адвоката, представлявшие интересы
Осинского в Голландии. И всех свидетелей наконец отпустили.
В отель они ехали с Якобсоном в одной машине. Дронго сидел
впереди, рядом с водителем. Теперь, когда Ястреб был убит, внешняя угроза
Осинскому, казалось, исчезла. Хотя бы на время.
– Не понимаю, – произнес Якобсон, когда машины
сворачивали на мост, – не понимаю, как он мог узнать о вашем путешествии?
Дронго молчал. Барбара, взглянув на Якобсона, тоже ничего не
сказала. Вопрос так и остался без ответа. В отеле они разошлись по разным
номерам. Дронго так устал, что с трудом заставил себя раздеться и встать под
душ. Очевидно, он долго стоял под горячей водой, если не услышал, как в его
номер постучали в первый раз. Кто-то постучал во второй раз, чуть сильнее, и
он, накинув халат, вышел из ванной.
– Кто там? – спросил, по привычке осторожно
подходя к двери. Оружие осталось в полиции, а нового он не попросил. Якобсон
мог решить, что ему нравится оставлять пистолеты в качестве сувенирных подарков
полицейским разных столиц Европы.
– Это я, – сказала Барбара, и он быстро открыл
дверь.
Она была тоже в халате, очевидно, после принятого душа.
Женщина вошла в номер, закрыла дверь, и они шагнули друг к другу.
Она не оправдывалась, не пыталась что-то объяснить или
рассказать. Она просто пришла к нему, и это было лучшим объяснением, которое
она могла произнести. Словно повторилась та первая ночь в парижском отеле
«Ритц», когда их вулканическая встреча стала подлинным слиянием обоих начал.
В этот раз все было несколько иначе. Эффект узнавания уже
прошел, но радость повторения еще не была обретена. Однако убийство Альфреда
Шварцмана, нервные потрясения в полиции сказались на обоих и прежде всего на
женщине. Она словно выплескивала из себя всю накопившуюся обиду, раздражение,
боль. Эта ночь была похожа и не похожа на предыдущую. Хотя справедливости ради
стоит сказать, что это была уже не ночь. За окном уже было светло, когда она
шагнула к нему в номер.
Он проснулся в одиннадцать часов утра. Барбара еще спала.
Узкая кровать голландского отеля «Пулитцер» несколько отличалась от широкой
королевской кровати в «Ритце» и заставляла их теснее прижиматься друг к другу.
Он осторожно убрал руку, чтобы не разбудить ее, и пошел в ванную комнату.
