Но, получив деньги, сразу переехал в лучший отель города и
на следующий день заключил контракт с Якобсоном. Нужно сказать, что условия
контракта были всегда в пользу Джорджа. Якобсон работает почти даром. Мы
специально в прошлом году приглашали адвоката со стороны, чтобы он проверил
условия контракта. Он все проверил и заявил, что Якобсон не человек, а просто
божий ангел, слетевший с небес, чтобы помочь Джорджу. Настолько прекрасные
условия контрактов он предлагает Осинскому. С тех пор Джордж доверяет Якобсону
безгранично. Впрочем, он и раньше ему очень доверял.
– Понятно, – опять кивнул Дронго, – а при чем
тогда этот Фонд, который представляет Якобсон?
– У них целая программа, – оживилась
Барбара. – Мы были в одном из их центров. Они занимаются очень нужными
вещами: помогают голодающим странам, закупают лекарства, шприцы, перевязочные
материалы, строят больницы. Джордж даже пожертвовал им сто тысяч долларов, хотя
Якобсон и просил этого не делать.
Мимо прошел официант с подносом в руках, и они взяли по
бокалу шампанского.
– У него есть знакомые среди сотрудников Фонда? –
уточнил Дронго. – Может, вы слышали такое имя – Рамеш Асанти?
– Нет, – Барбара покачала головой, – никогда
не слышала. Мы вообще мало с ними контактируем. Просто иногда Якобсон ездит по
их делам. Но Джордж не возражает. Он понимает, как это важно. Якобсон их
внештатный консультант.
– У него есть семья?
– Кажется, была. Но он никогда о ней не рассказывает.
– Скажите, Барбара, а как вы оцениваете подобный
альтруизм? Вам он не кажется странным? – Не знаю, – улыбнулась
она, – иногда кажется. Якобсон очень умный человек, много знающий. Он
ходячая энциклопедия: блестяще разбирается в экономике, политике, истории. Мне
часто кажется, что он занимается не совсем своим делом. Такой человек мог бы
встать во главе собственного дела и сразу разбогатеть. Видимо, это ему не
нужно. А может, у него просто такой обет. Он глубоко верующий человек. Может,
это произошло из-за того, что он сменил свою веру.
– Как? – быстро спросил Дронго. – Что вы
сказали?
– Он ведь еврей по имени и фамилии, но я видела, как он
ходит в католические храмы, молится там. Он, наверно, крещеный еврей. Я
слышала, что в Израиле есть даже общество «Евреи за Христа». Может, он один из
них? Но он христианин, это точно.
– Как интересно, – ровным голосом произнес
Дронго, – возможно, поэтому он решил полностью посвятить себя подобной
деятельности и занимается благотворительностью, отдавая всего себя Джорджу
Осинскому. Такое возможно?
– Не знаю, – ответила Барбара, – но он
странный и загадочный человек. Очень целеустремленный, подвижный, энергичный.
Он меньше всего похож на кающегося грешника. В общем, это не тот образ,
которому он может соответствовать.
– А вы? – спросил Дронго. – Вы тоже верующая?
– Не знаю, – ответила Барбара, – наверно, да.
Но родители у меня были приверженцами баптистов.
– А сам Джордж?
– Неужели вы не догадались? Конечно, верующий. И очень
набожный. Он же из польской семьи. А там традиционно все католики.
– Верно. Но мне казалось, что, прожив столько лет в
Америке, его семья вполне могла измениться. Хотя, наверно, вы правы. Я обязан
был вспомнить о его фамилии. А ваши охранники? Ваши личные охранники – Хуан,
Брет и Мартин, они все католики?
– Нет, конечно. – Она выпила шампанское и,
подозвав официанта, поставила бокал на поднос. Дронго, чуть пригубивший
янтарный напиток, тоже вернул свой бокал.
– Хуан, кажется, вообще неверующий. Во всяком случае, я
видела, как он морщился, когда Осинский шел в храм. Брет, по-моему, лютеранин,
но точно я не знаю. А вот Мартин точно еврей. Вернее, у него мать еврейка. Я ее
знаю. Она живет в Лос-Анджелесе и иногда приезжала к нам навещать своего сына.
– Полный интернационал, – кивнул Дронго.
– Там что-то произошло, – показала Барбара в
сторону двери, куда потянулись многие гости. Дронго взглянул. И не поверил
глазам. Там стоял Песах Якобсон. Снова улыбающийся, как всегда, немного
самоуверенный, в элегантном смокинге, так красиво на нем сидевшем.
Несмотря на опоздание, он чувствовал себя достаточно
уверенно. Подошел к премьеру, поцеловал руку его супруге. И словно что-то изменилось.
Как будто застывшая картинка пришла в движение. И сменилась сама атмосфера.
Теперь все наперебой начали говорить об Осинском. К нему потянулись люди,
многие открыто восхищались его творчеством. Композитор начал улыбаться, весело
шутить.
От Дронго не укрылось и то обстоятельство, как вошедший в
зал Якобсон кивнул нескольким людям, словно давая им понять, как именно нужно
действовать. Среди них была и Кэтрин Муленже. Заинтересовавшись, он подошел
ближе. Новая звезда французской прозы рассказывала послу Германии, каким
невероятным успехом пользуется музыка Джорджа Осинского в мире и какой успех
был вчера на премьере его оперы.
Случилось непонятное. Все словно начали забывать о вчерашнем
провале, о тягостной атмосфере сегодняшнего вечера. Неудачный вечер был признан
лишь досадной оплошностью, и все снова вспомнили о триумфальных успехах
Осинского в Америке, о первой премьере его оперы, на которой присутствовал
президент Франции.
Дронго внимательно наблюдал за Якобсоном. Этот человек
обладал какой-то энергией, словно заражающей всех вокруг своим оптимизмом. В
один из моментов он взял за руку Джорджа Осинского, сказав ему несколько слов.
И счастливый Осинский кивнул ему в знак благодарности и поспешил к хозяину
дома.
– Мне срочно нужно позвонить, – попросил
американский гость французского премьера. Тот кивнул, подзывая к себе одного из
помощников. Через минуту в руках у Осинского появился спутниковый телефон. Он
быстро набрал номер. Дронго сделал еще несколько шагов вперед.
– Боб, – услышал он взволнованный голос
композитора, – мне только что передали о твоем успехе. Поздравляю. Мы все
здесь за тебя переживаем.
– Да, – кивнул премьер-министр, – передайте
ему наш привет и пожелание успехов.
– Тебе желают успехов, – сказал Осинский, – я
в доме у премьера Франции. – Он прикрыл трубку. – Сенатор вас
благодарит, – сказал он и снова поздравил своего собеседника.
Дронго почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Он
резко повернулся. Это был Песах Якобсон. Он улыбался.
– Вы меня извините, – почти искренне сказал Якобсон, –
я сегодня был не в себе. Эта ужасная головная боль. Наговорил вам много
ненужного. Забудьте обо всем.
– Я могу остаться? – понял Дронго.
– Вы должны остаться, – взволнованно ответил
Якобсон, – мы будем работать только вместе.
– Кажется, у вас приятные новости из-за рубежа? –
кивнул на говорившего Осинского Дронго.
– Да, – не очень охотно ответил Якобсон, – мы
получили приятную новость из Вашингтона. Проиграв первичные выборы в
Нью-Гэмпшире, сенатор Доул убедительно победил на трех других. Они ведь друзья
с нашим Джорджем. Ему должно быть приятно. Вы не ответили. Я надеюсь, вы меня
простили?
