– Для мистера Саундерса, – сказал он, –
передали снизу от портье.
– Мне? – удивился Дронго. – Я поселился час
назад. Никто не знает, что я здесь. И тем более под фамилией Саундерса. Какое
письмо?
Мартин передал ему письмо. Дронго взял конверт, раскрыл его,
достал бумагу.
«С приездом. Я рад, что мы оба снова вместе», –
прочитал он и, подняв глаза, посмотрел на Якобсона и Барбару. Аккуратно сложил
бумагу и положил ее в конверт. Мартин вышел из номера.
– Что случилось? – спросил Якобсон.
– Это Ястреб, – поднял письмо Дронго, – он
уже знает, что я здесь. Значит, он где-то рядом, очень близко. Боюсь, что европейское
турне Джорджа Осинского нам все-таки придется отменить. А мне, кажется,
понадобится оружие.
Глава 10
Вечером Осинский должен был ехать на прием, устроенный в его
честь одним из самых известных людей Европы, представителем династии
европейских миллиардеров, потомком семьи Ротшильдов. Для Дронго был заказан
смокинг. Все остальные, в том числе и телохранители Осинского, уже имели
подобную одежду, предназначенную для таких приемов. По настоянию самого Дронго
для Осинского в последний момент поменяли автомобиль.
У «Ритца» на Вандомской площади традиционно стояли роскошные
«Мерседесы», прикрепленные к лучшим номерам отеля. Они терпеливо ожидали
выходящих из отеля гостей. А такси стояли в конце площади и подъезжали к отелю
только по свистку многочисленных швейцаров, дежуривших у подъезда. В случае
ненастной погоды швейцары провожали гостей с зонтиками до машины.
Дронго позвонил в частную фирму и вызвал другой автомобиль,
который прибыл точно в срок. Это был «Роллс-Ройс», не менее роскошный, но
бронированный, в котором и разместились композитор, Барбара, Якобсон и Дронго.
На место водителя сел Мартин, рядом с ним разместился Брет. В едущий позади них
гостиничный «Мерседес», прикрепленный к номеру Осинского, сели личные охранники
Якобсона. Хуан остался в апартаментах Осинского. Дронго решил не искушать
судьбу, оставив своеобразного дежурного.
Он лично опросил всех стоявших в холле отеля сотрудников
«Ритца»: здесь никогда не бывало менее пяти-шести человек. Но ни один из них не
видел незнакомца, похожего по описаниям на Шварцмана. А по утверждениям портье,
никто не интересовался, в каком именно номере остановился мистер Саундерс.
Дронго, не поленившись, пошел и в бар, расположенный с левой стороны от входа,
мимо которого могли пройти незнакомцы. Но бармен утверждал, что не видел
никого, кроме двух молодых женщин, сидевших в холле.
Именно поэтому Дронго настоял на вызове другого автомобиля и
решил подстраховаться, оставив Хуана в самом «Ритце». Он лично обошел отель,
просмотрел дворик, отгороженный от стоявшего рядом здания Министерства юстиции
высокой стеной. Теперь ему не казался безопасным даже такой хорошо охраняемый
отель. При входе, с правой стороны, находились лифты, куда можно было попасть,
поднявшись на площадку на несколько ступенек. При этом в «Ритце» была
своеобразная система лифтов: когда вы садитесь внизу, на первом этаже, входите
в лифт с правой стороны, а выходите на этажах с левой. Но это был современный
лифт, с автоматически открывающимися и закрывающимися дверями. В
противоположном конце этажа находился другой лифт, соответствующий самому стилю
отеля, более архаичный, напоминающий об «эре Гэтсби». Лифт напоминал большую,
идеально выполненную колонну, в которой раздвигались две ее сферы,
открывающиеся вручную.
Дронго добросовестно изучал все ходы и выходы, обратив
внимание на триста первый и триста второй номера, где находились личные
апартаменты Коко Шанель и Сезара Ритца, ставшие бесценными реликвиями самого
отеля. Дронго даже побывал в баре Хемингуэя, где преобладал красный цвет и
стоял большой бюст знаменитого американского писателя.
Отель был невелик. Кроме королевских апартаментов, где жил
Осинский, в нем было сорок пять сюитов и сто сорок два номера, благодаря чему
охрана отеля могла запомнить каждого приходившего гостя практически в лицо.
Уже в машине, когда они направлялись на прием, Якобсон,
озабоченно наклонившись, спросил у Дронго:
– У вас есть какие-нибудь предварительные представления
о том, что вы будете делать?
– Ловить Ястреба, – угрюмо ответил Дронго, –
мы же не можем сидеть и ждать, когда он снова попытается нанести удар.
– Это я понимаю, – кивнул Якобсон, – но каким
образом?
– Для этого мы пока еще слишком мало знаем, –
уклонился от прямого ответа Дронго.
Барбара, сидевшая напротив, рядом с Осинским, была в строгом
элегантном платье изумрудного цвета. Дронго оценил своеобразие платья,
купленного у Донны Каран. Очевидно, женщина отдавала предпочтение американским
дизайнерам, подбирая под тон платья косметику, драгоценности и обувь.
На самом приеме было не менее трехсот гостей, восторженно
приветствовавших вошедшего Осинского. Композитор был в этот вечер главным
украшением приема. Дронго отметил несколько знакомых лиц, известных по газетам
и телевизионным выступлениям. Все говорили о триумфе оперы Осинского,
рассказывая о посещении оперы премьером Великобритании и президентом Франции.
Здесь появиться Шварцман не мог. И не только потому, что
Ротшильды приглашали на свой прием известных и хорошо знакомых им людей. Здесь
был другой круг общения, тот самый недоступный уровень, куда многие, снедаемые
честолюбием, пытаются попасть всю жизнь. Но Дронго после полученного письма
хорошо понимал и другое: бывший профессиональный убийца, сумевший к тому же
выжить в аду бразильских тюрем и горевший жаждой мщения, Альфред Шварцман был
не просто опасен. Он уподобился раненой змее, озлобленной тигрице, сочетающей в
себе осторожность змеи и ярость тигра. Он стал сильнее и жестче, потерял всякие
остатки человечности, если они в нем и были когда-нибудь, и превратился в
идеального исполнителя для такого рода преступлений.
Остановить такую адскую машину смерти могла только смерть. И
Дронго не хотел оставлять никаких шансов Альфреду Шварцману. Заметив, что
Барбара осталась одна, он подошел.
– Когда закончится этот прием?
Она чуть улыбнулась.
– Кажется, вам он совсем не нравится.
– Наоборот. Это единственное место, где трудно
появиться убийце. Однако, учитывая вчерашнее происшествие, я все-таки хотел бы,
чтобы мистер Осинский меньше участвовал в подобных шумных мероприятиях.
– Это невозможно, – возразила Барбара, – он
слишком известен.
– Вы давно с ним работаете?
– Около года.
– А мистер Якобсон?
Он уловил в ее глазах удивление.
– Спросите об этом лучше у него сами, – ответила
она, – во всяком случае, мне иногда кажется, что он был рядом с Джорджем с
момента его рождения.
– Он его так любит? – пошутил Дронго.
