Аркан никогда не считал себя бараном, хотя голос его то и дело срывался на жалобное блеяние, особенно когда он взялся объяснять, почему не сработала его ловушка. Но Казаеву это было безразлично. Упущенного не воротишь. Не получилось прихлопнуть назойливого комара с первого раза – нужно повторить попытку, вот и все.
Узнав содержание разговора между Юрьевым и Агатой, Казаев уяснил для себя несколько вещей.
Первое: русский намеревается проникнуть на яхту с целью устроить диверсию. Второе: поплывет он ночью, поплывет один, воспользовавшись переданным ему в отеле «Кардам» водолазным снаряжением. Третье: нельзя ни в коем случае допустить, чтобы лазутчик добрался до яхты и возвратился на берег. Четвертое: избавиться от него легко и просто.
– Вот что, Аркан, – процедил Казаев в телефонную трубку. – Даю тебе возможность реабилитироваться. Свяжись с Керимом и Мамедом, соберитесь втроем и сделайте вот что…
Медленно, словно диктуя приказ, Казаев изложил свои пожелания, уточнил некоторые детали, а потом выключил телефон и уставился в небо, лениво перебирая шелковистые волосы Лали.
Болезнь отступила, это хорошо. Только бы не свалиться с припадком эпилепсии, потому что команда моментально выйдет из-под контроля, и тогда жди беды.
– Ты не затаила на меня обиду, радость моя? – ласково спросил Казаев у Лали.
Она изумленно захлопала ресницами, густыми, как два миниатюрных веера.
– За что, господин? Танцы – моя работа. Я готова танцевать для тебя сколько нужно, только скажи.
– Скажу, – пообещал Казаев. – Но в другой раз. А сейчас мы с тобой спустимся в каюту и предадимся заслуженному отдыху.
Он и в самом деле полагал, что заслужил отдых. Он действительно считал себя нормальным человеком, имеющим неотъемлемое право есть, пить, спать, любить женщин. А еще он верил в бога. В своего бога, покровительствующего убийцам, насильникам, садистам и террористам. Если во вселенной имелся такой, то он мог быть доволен Казаевым. Тот полностью оправдывал свое предназначение.
Глава пятнадцатая
1
Аркан стоял на тротуаре оживленной улицы, поджидая Керима и Мамеда. Глаза у него были как две мокрицы, влажно блестевшие на солнце. Этими непроницаемо черными глазами он провожал очередную девичью попку, едва умещающуюся в шортах, и размышлял, что, как и куда он запихнул бы этой сучке между ног, попадись она ему в горах.
Сперва он сунул бы туда автоматный ствол, затем собственный член, а под конец – разрывную гранату с вытащенной чекой.
Именно эти предметы и именно в такой последовательности, никак иначе. Удовольствие должно возрастать постепенно, только тогда наслаждаешься им в полной мере. Тем более что взрывы порождали в Аркане состояние, превосходящее по остроте любой оргазм. Разложи перед ним самую пышную блондинку, но лиши его при этом гранаты, и ощущение восторга оказалось бы неполным. Собственно говоря, восторга могло не возникнуть и вовсе. Устоявшиеся привычки порой играют с мужчинами скверные шутки.
В прежние времена его любимое развлечение представляло собой чеченский вариант «русской рулетки». Всякий раз, когда у Аркана выдавалась свободная минутка, он принимался жонглировать двумя гранатами с разогнутыми и наполовину вытащенными чеками. В тот момент, когда чека одной из «лимонок» выскакивала окончательно, Аркан успевал поймать обе гранаты, на ощупь определить взведенную и зашвырнуть ее подальше: Аллах акбар!
Поразительная реакция, учитывая то, что замедлитель горел не дольше четырех секунд. Но представления Аркана не пользовались популярностью у соратников по джихаду, особенно после того, как одного из них контузило взрывом. Хаттаб тогда во всеуслышание назвал его «зубб-эль-хамиром» – «ослиным членом» – и запретил ему жонглировать гранатами в расположении отряда.
С тех пор единственными зрительницами Аркана сделались женщины, изловленные близ своих селений, а правила его игры в корне изменились. Отныне главным стало не забросить гранату подальше, а запихнуть ее поглубже. Сам же Аркан должен был успеть отпрыгнуть от оглушенной жертвы подальше и вовремя скатиться под откос или упасть ничком за каменную гряду. Так он и делал, чтобы потом вновь и вновь с упоением слушать, как шуршат вокруг раскаленные осколки металла да шипят ошметки живой плоти.
И сейчас, пожирая глазами удаляющуюся задницу бесстыжей молодой сучки, он представлял себе такую волнующую картину.
Никто не знал его мыслей, никто не обращал внимания на смуглого, жилистого мужчину, стоящего в сторонке от людского потока с руками, сунутыми в карманы брюк. Прохожие понятия не имели, что видят перед собой настоящего боевика, профессия которого заключается в том, чтобы стрелять, взрывать, резать, пытать. У него был ненавидящий взгляд волка, томящегося в клетке, но он прятал глаза, поэтому не привлекал к себе внимания. От него пахло не кровью, не оружейной смазкой или гарью пороха. Всего лишь крепкий одеколон поверх запаха давно не мытого тела. Неприятно, но терпимо. Мы ведь живем в толерантном мире, не так ли?
О, йес, йес!
Отдыхающие, болтая о всякой всячине на разных языках, проходили мимо. Шли на вечерний пляж, в магазины, в многочисленные кафе, шли менять рубли, евро и доллары на левы, шли чинно и торопливо, компаниями и поодиночке, шумно и молча, лениво и целеустремленно. На улице становилось все многолюднее. Постепенно оживлялись торговцы газетами и открытками, фотографы и художники, таксисты и бармены. Зато отели с наступлением вечера пустели. Каждому хотелось насладиться свежим воздухом, холодными напитками, горячими блюдами. Никому и в голову не приходило, что рядом рыскают прирожденные убийцы.
2
Между тем по аллее художников шагали еще двое мужчин с волчьими глазами. Никто не ведал, что творится у них в головах, никто не удосужился полюбопытствовать, для каких целей они носят в сумке аккуратно сложенный полиэтиленовый мешок, выкидные ножи, пару пистолетов с навинченными глушителями и что они вообще делают на болгарском курорте. Напрасно. Достаточно было бы полицейским послушать диалог Мамеда и Керима, чтобы надеть на них наручники и посадить их за решетку. Впрочем, разговаривали эти двое по-чеченски. Даже не слишком понижая голос, потому что не опасались подслушивания и слежки.
Вначале беседа шла на религиозную тему. Мужчины заспорили, кто из них совершил больше подвигов, которые обязательно зачтутся на том свете. Так и не выяснив этого, они сошлись в одном: Пророк по достоинству вознаградит обоих. Не зря же сказано: «Всех, кто не идет путем Аллаха, надо убивать, как собак, пока не останется никакой другой религии, кроме ислама». Насчет способов убийства неверных Магомет ничего определенного не говорил, и это оставляло для его фанатичных приверженцев самый богатый простор для фантазии.
– Резать, – утверждал Мамед. – Как баранов, резать.
– Стрелять, как бешеных собак, – возражал Керим. – Погляди, сколько их вокруг. Ножами не справиться.
