И тут же он вспомнил, что Ваня был в первом взводе. В первую
секунду он хотел отменить своё приказание и выбросить вперёд второй взвод, а
первый оставить на месте и прикрывать фланги. Он уже протянул руку к телефонной
трубке, но вдруг решительно повернулся и, поручив ведение огня старшему
офицеру, стал пробираться с двумя телефонистами и двумя разведчиками на
командный пункт Ахунбаева.
Часть пути они прошли пригибаясь, а часть пришлось ползти,
так как местность была ровная и откуда-то по ним уже несколько раз начинал бить
пулемёт.
Командный пункт Ахунбаева представлял собою место посреди
пустынного картофельного поля — здесь всюду были картофельные поля, — за двумя
большими кучами картофельной ботвы, почерневшей от дождей.
Но капитана Ахунбаева здесь уже не было. Он ушёл вперёд с ротой
резерва, оставив на месте связного и телефониста.
Енакиев был поражён быстротой, с которой действовал
Ахунбаев. Теперь обстановка уже не казалась ему такой трудной. Конечно, вести
встречный бой двумя ротами против батальона было нелегко. Но такой страстный,
напористый, храбрый офицер, как Ахунбаев, мог обеспечить успех. Кроме того, в
точности ещё не была известна судьба тех двух рот, которые пошли во фланг.
Последние сведения были, что они окружены. Потом связь прекратилась. Но вполне
возможно, что они вырвутся и ударят по немцам с тыла. И это решит исход боя.
Послав разведчиков встретить взвод и провести пушки по самой
короткой и наиболее скрытой дороге в расположение пехоты, капитан Енакиев лёг
за кучей ботвы, разложил карту и стал поджидать капитана Ахунбаева, чтобы
вместе с ним решить, как надо действовать.
…Между тем Ваня вместе со своим расчётом мчался на грузовике
к месту, назначенному капитаном Енакиевым. За ними едва поспевал грузовик
второго орудия. Оба грузовика мчались сломя голову. И всё-таки сержант Матвеев,
который, по своему обыкновению, ехал стоя, то и дело стучал прикладом автомата
в кабину водителя, крича:
— Ну что же ты, Костя! Давай нажимай! Давай, давай, давай!
Орудие, прицепленное вместе со своим передком к грузовику, моталось
и подскакивало, как игрушечное. Солдат на поворотах валяло. Они стукались
шлемами, хватались друг за друга руками. Но никто при этом не смеялся. Не
слышно было также и шуток, столь обычных в подобных случаях.
Лица у всех были грубые, неподвижные, словно вырубленные из
дерева. А зелёные шлемы, надвинутые глубоко на глаза, при свете тёмного
ветреного утра казались почти чёрными.
Ваня не знал, куда их везут. Они так быстро снялись, что
мальчик не успел ни у кого спросить. Он только понимал, что их бросают в бой,
который уже начался, и что в этом бою они будут действовать как-то необычно, не
так, как всегда.
Подчиняясь общему настроению сурового и нетерпеливого
ожидания, Ваня сидел, крепко вцепившись одной рукой в скамейку, а другой всё
время ощупывая в кармане дистанционный ключ.
Его рот был плотно сжат, глаза серьёзно и вопросительно
смотрели по сторонам, а маленькое лицо, казавшееся под большим шлемом ещё
меньше и тоньше, так же как и у других солдат, было как бы вырезано из дерева.
Проехав не более двух километров без дороги, по вспаханным
полям и огородам, машины спустились в низину, где навстречу им выбежал высокий
солдат, ещё издали делая поднятыми над головой руками какие-то знаки.
Передний грузовик немного замедлил ход, и солдат вскочил на
подножку.
— Давай, давай! — быстро сказал он водителю, показывая
громадной чёрной рукой направление. — Давай полный, не останавливайся. Надо
быстро проскочить через вон ту высотку. Видишь? Там он из миномёта достаёт.
Водитель резким рывком переставил рычаги, радиатор окутался
паром, и машина с натужливым, ноющим звуком полезла в гору.
— Ну, как там дело? — спросил сержант Матвеев солдата,
который продолжал стоять на подножке и показывать дорогу.
— У него там целый батальон против наших двух рот. Жара!
Пехота огонька просит.
— А пехота чья?
— Ахунбаевская.
Сержант Матвеев с удовольствием кивнул головой:
— Сейчас дадим.
Ваня посмотрел на солдата и узнал в нём Биденко.
— Дяденька Биденко! — радостно закричал он. — Глядите, я
тоже тут. Шестым номером стою. У меня и ключ специальный есть, чтобы трубки
ставить. Во, ключ!
Мальчик вытащил из кармана дистанционный ключ. Но Биденко не
заметил Ваню. Как раз в это самое время грузовик выехал на опасную высоту.
Теперь он мчался с предельной скоростью. А водитель всё жал и жал, ругаясь
сквозь зубы и яростно дёргая рычаги.
Четыре мины одновременно разорвались вокруг грузовика. За
стуком ящиков с патронами, за воем мотора, за громыханием орудия, мотающегося
сзади по рытвинам и колдобинам, мальчик не услышал ни их полёта, ни их разрыва.
Он только вдруг увидел чёрный сноп земли, выброшенной вверх из картофельной
грядки. Он почувствовал, как его толкнуло воздухом.
Всё же эти четыре мины разорвались недостаточно близко,
чтобы причинить какой-нибудь вред. В следующую минуту грузовик проскочил
опасное место. Теперь он быстро спускался под гору, в то время как позади весь
гребень высоты уже был покрыт бурыми облаками взрывов.
— Ну, теперь будет кидать по пустому месту до вечера! —
презрительно заметил Матвеев и потрогал свои щегольские усики и свои
«севастопольские» полубачки, как бы желая убедиться, что они находятся на своём
месте и не пострадали от обстрела.
— Стоп, — сказал Биденко.
Машина круто развернулась, так что орудие оказалось дулом к
неприятелю, и остановилась. Номера соскочили на землю и стали снимать пушку с
передка. И Биденко заметил Ваню:
— А, пастушок, друг милый! И ты здесь? Он схватил мальчика
могучими руками, снял его с высокого грузовика и поставил на землю.
— Во, дядя Биденко, глядите! — возбуждённо сказал Ваня,
показывая разведчику дистанционный ключ.
— Ишь ты, какой стал завзятый орудиец!
