Ощипанные воробьи и голые подруги детства – всего лишь издержки производства. Это как разгон перед трамплином. Главное, чтобы подсознание собеседника как следует раскрепостилось, перестало притормаживать на скользких поворотах. А потом только знай подстегивай подследственного все более насущными вопросами да пиши на диктофон очередную человеческую комедию.
Карл у Клары украл кораллы, Клара у Карла украла кларнет. В следственном изоляторе ФСБ каждый день царят подлинно шекспировские страсти. Классики отдыхают. Им, знатокам человеческих душ, вовек не насочинять такого, что для работников «конторы» – обычная рутина.
Березюк тараторил все быстрее и быстрее. Воспоминания перенесли его в пионерский лагерь, где воспитательница застала его за рукоблудием. У нее, оказывается, была совершенно плоская грудь, но зато…
– Хватит об этом, – попросил Ластовец, морщась.
Он терпеть не мог всю эту гнилую «клубничку», которой пичкали в последнее время раскрепостившихся вконец россиян. Но от вездесущих СМИ никуда не деться, их замолчать не заставишь, а подследственного, даже по уши накачанного психотропными средствами, всегда можно держать в узде.
– Перейдем к личности вашего племянника, которого вы застрелили вчера в метро, – сказал Ластовец, прихлопнув ладонью по столу. – Какие отношения вас связывали, кроме родственных?
– Клим Басаргин…
Березюк вытер со лба обильный пот. Это был один из побочных эффектов скополамина – препарата крайне опасного для людей с нарушениями сердечной деятельности. Жар, перепады давления, головокружение, усиленное сердцебиение. Можно было не сомневаться в том, что сейчас у милиционера очень сухо во рту, но пить ему давать нельзя ни в коем случае: лихорадочная говорливость напрямую связана с обезвоживанием организма. Кроме того, если оставить Березюка в покое, он моментально уснет беспробудным сном, поэтому ему нельзя давать передышек.
Нужно непрерывно задавать ему все новые и новые вопросы. Как только возбуждение пройдет, у него начнутся галлюцинации, бред, может быть, даже истерические припадки, перемежающиеся с суицидально-депрессивными состояниями. Так что скоро придется откачивать Березюка антидотом. А когда он очухается, ему все равно будет очень и очень хреново. И…
И полковника Ластовца это устраивало. Он терпеть не мог всех милиционеров скопом и майора Березюка конкретно. Для комитетчика вся эта свора была сродни шакальему племени, следующему за крупным хищником. Неизбежное зло, с которым приходится мириться. Шакалы всегда урвут кусок твоей добычи, а стоит показать им слабину, так и тебя самого сожрут с потрохами. Они никогда не упустят случая цапнуть исподтишка, даже если вокруг полным-полно падали, которой они неустанно набивают свое брюхо. «Ты есть то, что привык есть», – говорили древние, и, слушая исповедь Березюка, полковник брезгливо морщил породистый нос.
От милиционера за версту несло внутренней тухлятиной, он весь был насквозь гнилым, и логика его действий была логикой шакала, гиены – кого угодно, только не цивилизованного человека.
Выследить слабую, беззащитную добычу. Обложить ее со всех сторон, загнать в безвыходную ситуацию. А потом, сатанея от собственной безнаказанности, рвать жертву на куски, игнорируя мольбы о пощаде и крики о помощи. Кто отзовется? Милиционеры в своем праве, у них власть, у них сила.
Пока они в стае, подытожил Ластовец, разглядывая разговорившегося Березюка. Поодиночке эти твари не так уж опасны. Ничего не стоит сломать хребет любому.
Майор милиции жестикулировал, брызгал слюной и говорил, говорил, говорил… Взмокший от пота, побагровевший, с полузакатившимися зрачками, он был не то чтобы страшен, но отвратителен. А дела его… Неужели когда-нибудь такому воздастся по делам его? Сколько покалеченных судеб за один только минувший год! Черти в аду замучаются масло на сковороду подливать. И вообще надежды на них мало, на чертей. Вдруг примут майора Березюка в свою компанию, вместо того чтобы определить в самую горячую точку пекла?
Непорядок. Пусть сначала люди такого сорта на земле за свои грехи ответят, а Страшный суд, если он действительно существует, учтет это обстоятельство при вынесении окончательного приговора.
– Знаю твои дела! – выкрикнул Березюк, грозя полковнику пальцем. – Ты ни холоден, ни горяч… О, если бы ты был холоден или горяч!
– Да? – усмехнулся Ластовец. – Интересно излагаешь.
Он взглянул на часы и понял, что больше от задержанного толку не добьешься. Начался бред. Теперь майор станет нести всякую околесицу, и выловить крупицы полезной информации в этом потоке будет крайне затруднительно.
– Ты вот Тамару Петровну Ледневу жалеешь, я вижу, а меня кто пожалеет? – Березюк рванул ворот рубахи. – Меня, который есть третье животное, имеющее лицо, как человек…
– Это ты верно подметил, майор, насчет животного, – кивнул Ластовец, но милиционер уже не слышал ничего и никого, кроме себя самого.
– Меня, – кричал он, – исполненного очей спереди и сзади!.. Сми-ирно-о! Сотники казачьих отрядов, готовьтесь в поход! Калмыки всем скопом орд угнали с собой весь скот, потопили лодку месяца к свиньям собачьим!
Все это было забавно, но не суть важно. Нажав кнопку вызова, Ластовец распорядился забрать гражданина Березюка, привести его в чувство, а часиков через пять доставить его из лаборатории обратно.
И даже бровью не повел, когда, цепляясь за дверной косяк, Березюк по-терминаторски пообещал ему напоследок:
– Смотри мне! Я еще вернусь!
Конечно, вернется. Куда он денется!..
2
Специальная компьютерная программа считала магнитофонную запись допроса и перевела ее в письменный текст, который осталось лишь подкорректировать, удалив всякую чушь про ощипанных воробьев и мифических калмыков. Распечатка заняла двенадцать страниц. Полковник Ластовец старательно изучил их дважды, выделив главное маркером, а потом еще и набросал краткий конспект собственных умозаключений по этому поводу.
Да, память его порой подводила. Но не профессиональное умение сопоставлять факты.
«Итак, что мы имеем? – размышлял Ластовец, перечитывая свои записи. – Картина вырисовывается очень даже неприглядная. Существует устойчивая преступная группировка, возглавляемая начальником оперативного отдела райотдела милиции Березюком и его заместителем капитаном Шумихиным. Наиболее активными членами ОПГ являлись Клим Басаргин и Евгений Медведовский. Первого сейчас потрошат в морге, а второй куда-то запропастился. То ли в бегах, то ли в виде второго трупа где-нибудь отдыхает. Неясно. И не столь важно для следствия, проводимого отделом экстренного реагирования ФСБ. Потому что наибольший интерес в данном случае представляют не преступники как таковые, а их жертвы.
Почему? Все очень просто.
Майор Березюк понятия не имел, как его племянник Клим очутился в метро Курского вокзала и что ему было там нужно. Зато это было отлично известно ФСБ. Парень явился за 25 000 долларов, которые рассчитывал получить с доверчивых американцев. Но, судя по описаниям свидетелей, электронное письмо с ультиматумом отправляли не Клим и не Женя, а совсем другие молодые люди. Именно они обладали информацией о боеголовке, находящейся в Грозном. Если, конечно, боеголовка действительно существует». Это и намеревался выяснить Ластовец.
