Коварный выпад был парирован учительницей с завидной невозмутимостью:
– Не завидую им. С поздними детьми сплошная морока.
4
Как вскоре выяснилось, соседи были дома, во всяком случае, глава семейства, ушедшего в глухую защиту от всевозможных жизненных неурядиц – его полуспортивного вида «Шевроле» напыщенно багровел у входа в подъезд.
– Он крупный бизнесмен, – предупредила меня Тамара Осиповна, представив мне иномарку соседа. Голос ее прозвучал так опасливо, словно речь шла про какого-нибудь кровожадного маньяка. Тем же полушепотом она добавила: – Магазин держит.
– Значит, не бизнесмен, а просто лавочник, – заключил я, первым поднимаясь по лестнице к лифту.
– Вообще-то да, – согласилась учительница. – В детстве мне довелось жить в оккупации, так вот, Бодров, признаюсь тебе честно, сейчас я чувствую себя ничуть не лучше.
– А меня в школе учили, что при фашистских захватчиках ужас что творилось, – сообщила Верка, замыкающая шествие.
– Все относительно, девочка. Когда-нибудь про наше смутное время тоже напишут в учебниках, и все будут ужасаться…
Так за разговорами мы незаметно добрались до третьего этажа, где нас ожидала та самая неприступная дверь, за которой обитал лавочник.
Никто на наши настойчивые звонки не отреагировал, если не считать мельком затемненный чьим-то недобрым взглядом глазок. Мы с Веркой занимали такую позицию, чтобы наше присутствие оказалось для затворников полной неожиданностью, а Тамаре Осиповне пришлось униженно топтаться на собственном пороге, бормоча что-то про неожиданный приезд родственников. Я наблюдал за ней, невольно вспоминая, какой властной и гордой была эта женщина в мои школьные годы, и помаленьку закипал. Заключение, сделанное мной по поводу поведения лавочника, прозвучало так:
– Медицине все ясно. Опасная патология. Необходимо лечить.
– Бодров! – возмутилась учительница. – Я же тебя предупреждала!
– Верунчик! – Мне пришлось притвориться временно глухим. – Смотайся вниз и хорошенько качни капот той красной тачки у подъезда. Судя по двери, хозяин помешан на безопасности. У него должна быть очень чуткая противоугонная сигнализация.
Верка помчалась выполнять поручение, а я, отыскав на стене телефонную проводку, одним рывком лишил соседей телефонной связи.
– Если уж они такие отшельники, то пусть будут последовательными до конца, – сказал я Тамаре Осиповне.
Но она опять взялась за свои увещевания:
– Бодров! Как тебе не стыдно!
Уэк! Уэк! Уэк! – донеслось снизу.
Дверь отворилась так стремительно, что едва не смела Тамару Осиповну, но я вовремя ее отстранил, а затем занял ее место сам, очутившись нос к носу с крайне встревоженным собственником.
– Пропустите! – потребовал он, поднимая руку, чтобы заставить меня попятиться.
Я посмотрел на него так, что он проворно попятился.
– Секундочку! – теперь в движение пришла уже моя рука, перехватившая его за галстук: золотисто-зеленое поле с розовыми ромбами. Добрая половина их сосредоточилась в моем сжатом кулаке.
– А в чем дело?
– Ты уже здесь, Верунчик? – осведомился я, не отрывая взгляда от пытающегося негодовать соседа. – Возьми у гражданина ключи от машины – видишь, к груди прижал, – и отключи сигнализацию, незачем народ попусту беспокоить. Я правильно говорю, гражданин? Ну-ка, брелочек сюда! А мы немножечко побеседуем.
Тут, небрежно уронив свой пакет на пол, я слегка вздернул соседа за галстук, напоминая, что терпение у меня не бесконечное, не такое железное, как его дверь. С ключами он расстался, но вместо благодарности за оказываемую услугу стал вдруг вырываться, шипеть и брызгать слюной.
Мы оба проникли в коммерческую келью: ее хозяин – пятясь, а я уж следом – лицом к нему. В прихожей он попытался ухватиться за раздвижную дверцу высокого черного шкафа, да так вместе с ней и ехал следующий метр пути, пока дверца не застопорилась, а ручка не осталась у хозяина в судорожно сжатом кулаке.
– В чем дело, Юра?! – взвизгнула коммерческая жена – коротко стриженная шатенка, одна грудь которой вызывающе вывалилась из атласного бюстгальтера. Являя собой пародию на воинственную амазонку, она стояла на пороге кухни и суматошно пикала клавишами телефонной трубки, которая никак не желала отзываться. – Что здесь происходит?!
– Пока ничего, – успокоил я ее. – Но сейчас произойдет.
– Ыть! – покряхтывал хозяин, подустав пятиться под моим напором. – Ы-ых!
Мы ввалились в кухню, слегка потеснив атласный лифчик заодно с голой грудью шестого размера. Здесь аппетитно пахло, здесь заманчиво шкворчало, разве мог я свернуть с прямого пути в святая святых каждого хлебосольного дома?
– Что на сковородке, Юра? – поинтересовался я.
– Бекон! – ответила с вызовом одногрудая шатенка. – А вам какое дело?
– И в самом деле, никакого, – легко согласился я. – Мне безразлично, что вы здесь жарите, для чего ходите дома в галстуках и тесных лифчиках, почему у одного носки дырявые, а у другого (я тактично не стал уточнять, у кого именно) давно не брито под мышками. Ваше полное право делать здесь все, что заблагорассудится. Но там, в перегородке, – не выпуская из рук Юрину рубашку и галстук, я мотнул головой в направлении прихожей, – там нейтральная территория, ничейная. И я хочу, чтобы вы никогда, – встряхнув Юру для пущей убедительности, я повторил: – никогда не забывали об этом!
– Вы мне за это заплатите! Ты и эта старая мымра!
Коммерсант до мозга костей, он даже в такой критический момент думал о плате. Напрасно! Ему следовало в первую очередь позаботиться о собственной заднице.
Поудобнее перехватившись, я резко поднял его над полом и, недолго продержав на вытянутых руках, с размаху усадил прямо на раскаленную сковороду, где плавали в жиру подрумянившиеся ломтики сала.
– Вау!!! – завизжал Юра.
– Ё-ё-ёй!!! – супруга поддержала его почему-то низким контральто, хотя до этого ее голос был ближе к писклявости.
Его жена вдруг перестала голосить и выпучила глаза. Оглянувшись, я понял причину ее неожиданной сдержанности: в двух шагах от нее застыла Верка, картинно держа в обеих вытянутых руках свой внушительный газовик.
Юра тоже проникся серьезностью момента. Морщась и ойкая, он поливал подкопченный зад водой из чашки, но никаких иных проявлений неудовольствия себе не позволял.
Таким образом, в моем распоряжении находилась небольшая, но очень внимательная, молчаливая аудитория, готовая воспринимать каждое слово моей коротенькой лекции.
– Вот что, птенчики. Если история с дверью повторится, или вы каким-нибудь другим образом станете ущемлять вашу соседку… – Выдержав паузу, я значительно подчеркнул: – Тамару Осиповну, то наше сегодняшнее знакомство покажется вам невинной шуткой. В перегородке я поселю самого злого и здорового кобеля, которого можно найти за деньги, и этот кобель…
