Накормив проснувшуюся Алису разогретым гороховым супом и таблеткой спрессованного сушеного мяса, Хват уничтожил следы ночевки и, не вовлекаясь ни в одну из дискуссий, навязываемых девушкой, скомандовал:
– Вперед…
– Заре навстречу, – пробурчала она, недовольная его явным нежеланием поболтать на отвлеченные темы. В знак протеста она расстегнула свою просторную офицерскую рубаху до предпоследней пуговицы, отчего приобрела вид дерзкий и, мягко говоря, вызывающий.
Полюбовавшись ею, Хват заметил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Сексуальная революция, о которой так долго говорили большевики, совершилась.
– Жарко, – пожаловалась Алиса.
– Так разденься совсем, кто и что тебе мешает?
– Не хочу тебя смущать.
– Ты меня не смущаешь. – Хват притворился, что едва сдерживает зевок.
Получилось очень похоже и так обидно, что Алиса, надувшись, умолкла надолго. В следующий раз она подала голос лишь пару часов спустя, когда на пути попалась прогалина, посреди которой торчали развесистые, курчавые деревья, ветви которых были усыпаны зелеными ядрышками грецких орехов.
– Давай попробуем, – предложила Алиса.
– Пробуй, – равнодушно сказал Хват. – Но учти, они еще незрелые. Сначала тебе придется сбивать их по одному или карабкаться наверх. Потом ты будешь обгрызать на ходу зеленую кожуру, окончательно становясь похожей на крупную мартышку.
– Почему это я стану похожей на мартышку? – обиделась Алиса.
– Ты ела в детстве неспелые грецкие орехи? Лицо и пальцы после этого выглядят так, словно их перепачкали йодом. – Говоря это, Хват глядел вверх, словно небо над головой интересовало его значительно больше, чем стоящая перед ним девушка в расстегнутой до пупа рубахе. – Наградой же за твои мучения будет мягкая белая субстанция, почти лишенная вкуса и запаха.
Представив себя с коричневой физиономией, Алиса зашвырнула сорванный орех в чащу, рассчитывая получить за эту выходку хотя бы строгий выговор, но Хват, смерив ее соболезнующим взглядом, молча зашагал дальше. Мысленно поклявшись сбить с него спесь при первой же возможности, Алиса двинулась следом.
Удобный случай выпал, когда они спустились в сырое ущелье, по дну которого, бурля и норовисто всплескивая, мчался горный поток. Ущелье представляло собой пологую ложбину между двух конусообразных вершин. Ручей можно было перепрыгнуть без разгона, но во время дождливых сезонов он разливался раз в десять шире. Повсюду валялись принесенные с гор камни, вывороченные пни, вымытые из земли стволы деревьев. Пересохшее русло представляло собой что-то вроде естественной дороги, проложенной через чащу.
– Можно пойти вдоль ручья, – предложила Алиса, – вместо того чтобы карабкаться то вверх, то вниз.
– Нет, – возразил Хват. – Ущелье – западня. Если кто-нибудь обнаружит наше присутствие, мы отсюда не выберемся.
– Честно говоря, мне не хочется отсюда выбираться, – призналась Алиса, без устали поднося к губам пригоршни восхитительной на вкус воды.
– Что ж, ты можешь остаться.
– Нет, нет, сейчас пойдем.
– Надеюсь. – Хват принялся завинчивать колпачок фляги, не забыв швырнуть внутрь пару обеззараживающих таблеток.
– Я только ополоснусь быстренько, – сказала Алиса самым невинным тоном, на который была способна.
Она мигом сбросила пропотевшую рубаху, выставив напоказ торчащие грудки, которыми привыкла гордиться, когда услышала шипение Хвата:
– Я так и знал. Опять они!
– Ну да, – подтвердила оскорбленная Алиса. – А ты думал, что у меня разные бюсты для всяких случаев жизни?
– Закрой рот.
Уже догадываясь, что речь идет вовсе не о ее прелестях, Алиса насторожила слух и уловила голоса, доносящиеся откуда-то сверху, по левому склону. Мужские голоса. Разговаривающие по-чеченски.
– Не двигайся, – произнес Хват почти беззвучно, прежде чем исчезнуть, как заправский человек-невидимка. Только что он стоял в десяти шагах от Алисы, на другом берегу ручья, а теперь там высились лишь поросшие мхом валуны.
До этого момента вода в ручье казалась Алисе холодной, прямо-таки ледяной. Теперь температура крови в ее жилах опустилась до точно такой же отметки, и произошло это столь стремительно, словно девушка превратилась в Снегурочку с остекленевшим взглядом и смерзшимися губами.
Потому что за ее спиной раздалось мерзкое хихиканье, не сулящее ей ничего хорошего.
* * *
Она стояла совершенно одна, дура дурой, по пояс голая, в грязной юбчонке, едва прикрывавшей то, что находилось под драной материей. Она глядела прямо перед собой, понятия не имея, что происходит за ее спиной.
– Руки вверх, – произнес чей-то голос с ужасающим акцентом.
– Пусть лучше ноги поднимает, – возразил второй голос, изъяснявшийся по-русски значительно понятнее. – Эй ты, гляди сюда.
Алиса осторожно обернулась. Ею любовались двое безусых, но зато чрезвычайно бородатых боевиков, баюкавших свои автоматы, как младенцев. Остальные продолжали двигаться по склону значительно выше, перекрикиваясь на ходу, как ни в чем не бывало, потому что они находились минутах в пяти ходьбы от злополучного ручья. Пока что им была не видна полуголая девушка, застигнутая врасплох передовым отрядом. Ее обнаружили лишь эти двое, бороды которых казались приклеенными или подвязанными на веревочках, как в плохом театре. Их внимание было приковано исключительно к девичьей фигуре, их языки беспрестанно облизывали пересохшие губы, а глаза светились маниакальным блеском.
Это оставляло крохотный шанс на спасение. Если Алисе удастся заманить боевиков как можно ближе к затаившемуся Хвату, то он успеет что-нибудь предпринять. Если же нет, то ее скосят первой же автоматной очередью, потому что деваться на открытом пространстве ей некуда.
Решение нужно было принять мгновенно, и оно было принято.
– Фу, как вы меня напу-али, мальт-чики, – произнесла Алиса заплетающимся языком. – Хо-ите тут, брои-те… Нет, штобы по-очь даме пере-аться на дру-ой бе-ех…
– Что она говорит? – напрягся тот, который почти ни бельмеса не понимал по-русски.
– Хочет на другой берег, – перевел второй.
– Переправа, переправа, берег левый, берег правый, – закивала Алиса, делая вид, что едва держится на ногах.
Дальше произошло маленькое чудо. Она совершенно не понимала языка, на котором изъяснялись бородачи, но откуда-то точно знала, что именно они так бурно обсуждают приглушенными голосами. Один предлагал немедленно позвать своих, а второй доказывал, что это можно будет сделать чуточку попозже, получив свою толику заслуженного удовольствия. Накинувшись на девку всем скопом, мужчины разорвут ее пополам. Вообще-то не жалко, но не разумнее ли сначала поиметь целую девку?
