– Не хочу! – выкрикнул Конягин с отчаянием. – Помоги, а? Сотвори чудо, ну что тебе стоит?
Иконописный лик Христа, к которому он обратился, был темен и мрачен. Спаситель не спешил откликаться на суетные мольбы всяких похмельных генералов. Конягин-то в бога еще верил, да только к нему самому доверие было потеряно, вот в чем проблема.
Не дождавшись ответа на свой страстный призыв, Конягин обвел взглядом пустую комнату. Не на кого было надеяться, не у кого просить помощи. Хоть давай объявление в газету. Мол, так и так, готов продать душу хоть черту, хоть самому дьяволу в обмен на молодость и былое здоровье. Посредников прошу не беспокоиться…
– Обращаться в любое время, чем раньше, тем лучше, – закончил мысль Конягин, энергично приложившись к бутылочному горлышку.
Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Водка полилась по подбородку на грудь, распространяя вокруг едкий запах. Перекосив лицо, Конягин уставился на трубку, чуть ли не подпрыгивающую от нетерпения. Уж очень ей хотелось огорошить хозяина какой-то новостью.
– Да, – бросил он в трубку, надеясь услышать короткий доклад майора Жгутова.
В ответ щелкнуло, грюкнуло, заскрежетало, потом протяжно завыло, словно там, в трубке, вовсю гулял ветер. Сразу сделалось зябко и неуютно. Так бывает, когда сидишь возле нерастопленного камина. Из него дует, а сырые дрова никак не желают заниматься.
– Слушаю! – рявкнул Конягин. Ему почудилось, что из телефонной трубки действительно тянет сквозняком, хотя, конечно же, ничего подобного не было и быть не могло.
– Але-у, – донеслось до слуха сквозь какофонию помех.
Голос принадлежал мужчине. Искаженный до неживого жестяного звучания, он показался Конягину абсолютно незнакомым, хотя свой номер он кому попало не давал.
– Кто говорит? – он приложил воющую трубку к другому уху.
– Я насчет командировки в Чечню, – сообщил мужчина, то ли умышленно игнорируя, то ли просто не расслышав заданный вопрос.
– Насчет… – Конягин опустился в кресло, потому что ноги у него сделались слабыми-слабыми. Особенно после того, как незнакомый голос проинформировал его про гибель вертолета «Ми-28», на котором майор Жгутов вылетел за компьютером.
Компьютер исчез. Вместе с Хватом. Вместе с сопровождавшей его девкой. Вместе с надеждами на благополучный исход операции.
Допив водку, Конягин тут же откупорил еще одну бутылку, поставил ее на стол. Положил рядом табельный пистолет «ПСМ». Взял в руки обманувший его ожидания телефон. Пробежался пальцем по клавишам, попискивающим так, словно это были сигналы о случившемся бедствии.
Прежде чем набрать последнюю цифру номера, он выпил водки и подмигнул внучке, улыбающейся ему с портрета в рамочке. Ларочкино изображение было мутным. Как слезы, выступившие на глазах ее пьяненького дедушки.
* * *
Бывший доходный дом Афремова на Садово-Спасской улице в Москве мало изменился с тех пор, когда его квартиры сдавались внаем на заре двадцатого века. Все те же восемь полноценных этажей с пилястрами, добротная кровля, робкие намеки на башенки. Но это чисто внешнее впечатление. Внутри же все давно стало совсем, совсем по-другому.
За сотню лет интерьер здешних квартир преобразился. Никаких тебе пережитков эпохи в виде этажерок, торшеров и абажуров, никаких пуховых перин или плюшевых скатертей с кистями, ни одного пузатого самовара и уж тем более – замызганного керогаза. Зато изобилие импортных телевизоров и видеомагнитофонов, пылесосов и компьютеров. В каждой квартире обязательная многорожковая люстра и фаянсовый унитаз. А пользуются всеми этими благами цивилизации не какие-то там замшелые учителя гимназий или коллежские асессоры, а вполне современные люди, следящие за курсом доллара и прогнозом погоды на завтра. Ни черта, ни дьявола не боящиеся, а одного лишь дефолта. Не задающиеся глупым вопросом «что делать?», поскольку ответ давно известен. Жить-быть, добра наживать, есть-пить, чтобы другим в рот не попало. Такие вот нынче пироги, такие вот конфетки-бараночки.
Прогресс – великая вещь. Выйдешь раньше на улицу, и что хорошего там увидишь? Сплошные кадеты с корнетами, семинаристы с гимназистами да кисейные барышни, способные лишь кадриль отплясывать или там польку-бабочку. Корсеты, лорнеты, эполеты, штиблеты. Скучно, господа. Взгляду не за что зацепиться.
На углу доходного дома усатый городовой с саблей мается или, в лучшем случае, пролетка с пьяненьким кучером на облучке. В подъезде какой-нибудь швейцар торчит, нахлебавшийся квасу с тараканами:
«Чего изволите-с?»
«А денег побольше изволим-с. Есть у тебя они, хрыч бородатый? Нет? Ну так не возникай. Исчезни, тень прошлого».
Нынче на Садово-Спасской благодать, раздолье. Сверкающие иномарки туда-сюда шастают, магазины от заморских товаров ломятся, повсюду раскрепощенная молодежь пиво на ходу хлещет. Ближе к ночи можно запросто проститутку недорогую подыскать, ближе к утру – пьяненького киноартиста встретить. Все тут имеется и для тела, и для души, буквально все. Потому-то и любят здешние обитатели свою улицу, гордятся ею.
Это вам не Мытищи какие-нибудь, не Балашиха. Обувь на прохожих преимущественно добротная, штаны у мужчин немнущиеся, женские наряды по причине жаркой погоды сведены к минимуму. Походки – деловитые. Взгляды – уверенные. Лица… Нет, в наше время на лица посторонних людей лучше не заглядываться, а то не так поймут. Давайте лучше близлежащими зданиями полюбуемся. Вот хотя бы вышеупомянутым доходным домом.
Его глухая боковая стена громадным рекламным щитом украшена: загорелые тетенька с дяденькой нечто импортное курят, и зубы у обоих при этом все равно почему-то белые, а у кого из них рак легких, не указано. На фасаде скромная мемориальная доска: здесь, мол, в 1932–1933 гг. размещалась Группа изучения реактивного движения. Ну и кому это теперь нужно? И кто помнит, что в 1904 году здание архитектора Шишковского считалось одним из самых высоких в Москве? Где сейчас этот самый Шишковский О. О. или тот же Афремов Ф. А., для которого он дом отгрохал? В точности не известно, но наверняка там ни нового телесериала не увидишь, ни на презентацию не попадешь, ни даже самым паршивеньким пейджером не обзаведешься, чтобы принимать сообщения от родных и близких. Да и кто станет слать сообщения на тот свет, скажите на милость? Помер так помер. Был да сплыл.
Так что давайте наслаждаться жизнью, пока есть такая возможность. Особенно если для того имеются все предпосылки. Вот как у обитателя трехкомнатной холостяцкой квартиры на восьмом этаже, славно погулявшего накануне по поводу своего отъезда на Волгу, куда он якобы убыл, да не прибыл. На то имеется мобильная связь, чтобы держать свое истинное местонахождение в тайне – от жены, от подчиненных, от вышестоящего начальства. Именно для этих целей была куплена московская квартира, о существовании которой не знал никто…
Кроме непосредственного хозяина, генерал-майора Завадского, который в ней поутру и проснулся, а теперь в нетерпении бродил по комнатам в темно-бордовом бархатном халате на голое тело. То, ради чего он укатил в столицу, получалось у него только по утрам. Возраст. Но зато как получалось! Истраченные деньги того стоили.
