– Отставить! – ощерился Реутов. – Схватка продолжается до первой крови, получивший ранение считается выбывшим. И если хоть одна тварь попытается нарушить это правило, – Реутов повысил голос до надсадного крика, – то я сам возьмусь за нож и располосую умника на ремни. Как поняли, защитники родины?
Ответом ему было глухое ворчание. Точно так отреагировала бы свора собак на команду «фу!», завидя перед собой матерого серого хищника. Губы разведчиков кривились, обнажая оскаленные зубы. Было заметно, что им не терпится сорваться с места и проучить болтливого незнакомца, уронившего свою офицерскую честь. Лишь субординация удерживала каждого на месте, как натянутая до предела цепь. Цепь невидимая, но абсолютно надежная, как и многие другие нити, с помощью которых манипулируют людьми в этом подлунном мире.
– Цып-цып, – поманил Хват корноухого сержанта, самого взбудораженного, самого негодующего из всех.
– Я с ним один на один, можно? – спросил тот, умоляюще взглянув на полковника.
– Можно жену свою раком долбить, – ответил Реутов, – если, конечно, она соседом не востребована для тех же целей.
– Разрешите? – поправился сержант, суча ногами так, словно ему не терпелось опорожнить мочевой пузырь. – Разрешите, товарищ полковник, – повторял он. – Ну разрешите, а?
– Давай.
Повинуясь отмашке Реутова, сержант двинулся вперед, моментально преобразившись. Ни намека на недавнюю расхлябанность, ни одного развязного или лишнего движения. К Хвату подбирался опытный боец, который не станет тратить время на картинное поигрывание ножом. Его, кстати, сержант вытащил заранее и теперь держал в чуть отведенной назад руке, прикрытой корпусом.
«Почти профессионал», – одобрительно подумал Хват, продолжая стоять на месте. «Союзник» как бы сам по себе скользнул в его ладонь, лег на нее по диагонали и замер, удерживаемый кольцом, образованным безымянным пальцем и мизинцем. Указательный, средний и большой пальцы Хват использовал лишь для того, чтобы направлять нож в цель. Только желторотые новички поступают прямо противоположным образом. За что и расплачиваются.
– Что, дезертир, – спросил сержант, описывая широкую дугу возле поворачивающегося вокруг своей оси Хвата, – очко жим-жим?
Вооруженный не просто ножом, а кинжалом с двусторонней заточкой, он пару раз рассек им перед собой воздух, надеясь заметить на лице противника признаки парализующего ужаса.
Ничего путного из этой затеи не вышло.
– Позаботься о профилактике своего собственного очка, парень, – сказал ему Хват. – Способ я тебе уже подсказал. Если деревяшки покажется мало, воспользуйся шомполом.
– Через минуту ты перестанешь зубы скалить, – пообещал сержант. – Будешь звать врача и мамочку, но повидаться с ними уже не успеешь. Я ж тебя выпотрошу, как карпа, дезертир поганый.
Сделав шажок вперед, он наложил большой палец на торец рукоятки, явно готовясь закончить бой одним точным ударом, после которого первая кровь будет литься до тех пор, пока не вытечет до последней капли.
«Станет целиться в грудь или в горло», – догадался Хват, следя то за глазами сержанта, то за положением его ног.
При колющем ударе снизу вверх человек стремится вложить в удар весь вес своего тела и занимает такую позицию, чтобы иметь возможность сделать шаг вперед. Именно это стремление выказывали пыльные ботинки сержанта, перетаптывающиеся вокруг да около. Сам он присматривался к кадыку Хвата, явно намереваясь проткнуть ему яремную вену. Ведь при ранении в живот противник способен продолжать бой, если только не потеряет сознание от болевого шока. А удар в сердце, защищенное грудной клеткой, требует не только значительного усилия, но и выверенной до миллиметра точности. Сержант, по достоинству оценивший профессиональную стойку Хвата, не хотел рисковать. Поединок на ножах состоит из двух-трех выпадов, после которых один из бойцов выходит из строя. Тут важно не промахнуться и не подставиться. Балетные па пусть выделывают киногерои с волевыми подбородками.
Поощряя сержанта к более решительным действиям, Хват занялся тем, чего не станет делать ни один знаток рукопашного боя. А именно: принялся совершать небрежные движения кистью руки, разворачивая клинок то так, то эдак, постоянно меняя положение пальцев, перебирающих рукоятку.
– Фраер, – понимающе ухмыльнулся сержант.
Он полагал, что этого достаточно для вынесения смертельного приговора.
– Н-на!
Резкий шаг вперед, сиплый выдох, сверкание стали у самого носа. Все это Хват видел не раз, у него даже содержание адреналина в крови не повысилось. Отклонившись назад, он подбил локоть противника вверх, а сам нырнул вперед, боднув головой недоуменно сморщившуюся сержантскую переносицу.
Крак!
Звук получился сухой и звонкий, как от столкновения двух бильярдных шаров у кромки стола. Кость в кость.
– О? – выдохнул сержант без особого эмоционального подъема в голосе.
После чего его понесло на каблуках прочь, с закатившимися под брови глазами и отвисшей нижней челюстью.
Если парень намеревался запечатлеть самые значительные моменты своей воинской службы на фотографиях, то этот кадр был бы явно лишним, он испортил бы все впечатление от просмотра дембельского альбома. Отважные сержанты-разведчики не должны падать на задницу, как неуклюжие бабы в гололед. Они также не должны ронять ножи, которыми обещали выпотрошить врага. И уж тем более негоже командиру отделения фотографироваться с расквашенным носом, который у него и до того не блистал изяществом линий. Особенно если, не продержавшись в сидячем положении даже трех секунд, он опрокидывается назад, с размахом ударяясь затылком о землю, которую присягал защищать верой и правдой.
– Первая кровь! – провозгласил Реутов голосом массовика-затейника, подозрительно повеселевшего после недолгой отлучки за кулисы. – Следующий, сказал заведующий!
– Трое, – напомнил Хват, демонстрируя соответствующее количество пальцев.
– Окружайте его, мужики!
Маленький отряд взялся возглавлять рослый малоросс, на верхнюю губу которого так и просились вислые усы в пышном кобзарском стиле. Возможно, именно отсутствие таковых сделало его человеком нервным, вспыльчивым и горячим. Как бы то ни было, не дожидаясь, пока товарищи обойдут противника слева и справа, он ринулся в лобовую атаку, намереваясь разделаться с Хватом первым же диагональным ударом снизу вверх.
Это был очень хороший удар, почти непредсказуемый, мощный, стремительный. Ручища нападающего взметнулась от правого колена и, едва не вспоров рубаху Хвата ножом, приготовилась проделать обратное движение, чтобы перерубить ему запястье или локтевой сгиб. Любой разведчик знает, что колющие и режущие удары по рукам являются основой защиты и нападения. Не менее важно уметь превращать конец одного движения в начало второго. Все это было известно верзиле не понаслышке, но вряд ли он был готов к тому обескураживающему открытию, что противник умеет делать то же самое, только в два раза быстрее.
