– Я передумал.
– Мы уже не партнеры?
– Партнеры. Твой взнос – мой покойный брат. Но ты мне лучше не напоминай об этом, Приходько.
Жора стиснул челюсти и уставился прямо перед собой. Такой – застывший, безмолвный, с остекленевшим взглядом – он очень напоминал Леню Рубинчика, упавшего на дно ямы в подмосковном дачном поселке.
Приходько выключил ноутбук, осторожно закрыл его и с неожиданной ясностью осознал, что проблемы современной литературы – это такая мелочь в сравнении с теми, которые возникли у него лично.
* * *
Самолет как ни в чем не бывало продолжал мчаться вперед: что ему до переживаний отдельных пассажиров?
Приходько маялся, никак не мог выбрать удобную позу.
Жора находился в городе своего детства, в Жмеринке.
Улица, на которой выросли они с Ленчиком, носила имя космонавта Германа Титова, а игра, в которую играли все окрестные пацаны, называлась «шпандырь». Никто не мог объяснить, что означает это загадочное слово, да это было и не важно. Главное, чтобы мяч кто-нибудь на улицу вынес – такое сокровище имелось далеко не у каждого.
Жора выиграл.
– Шпандырь! Тебе водить, – говорит он брату, размазывающему по лицу кровавые сопли со слезами вперемешку. – Я тебя выбил, кор-роль сраный.
– Так нечестно! Ты меня обманул!
– В кого хочу, в того и бросаю, понял? – Подняв с земли мяч, Жора поддает его с такой силой, что босая нога потом еще долго горит, как ошпаренная. – Беги доставай.
– Не буду, – Ленчик сжимает кулаки.
– Что ты сказал?
– Не буду!
– А ну, повтори…
– Виски, коньяк, водка, джин, вино…
– Что? – Жора ожесточенно трясет головой, трет кулаками глаза.
– Есть также шампанское, – улыбается ему стюардесса. – Что будете пить?
Ее ноги почти скрыты бутылками, расставленными на сервировочном столике, но нетрудно заметить, что они прямые и длинные. Очень прямые и длинные.
– Задремал, – пояснил ей Жора, откашлявшись.
– Извините, – промямлила девушка. – Мне показалось, что у вас открыты глаза. Извините, пожалуйста.
– Как, простим лапушку? – спросил Жора, заговорщицки толкая Приходько в бок.
Тот напряженно заулыбался:
– Такую красавицу грех не простить.
– Но не самый страшный грех, верно?
Приходько притворился, что не понял намека, сопроводив свою улыбку смешливым фырканьем:
– Пх-пх-пх…
– Где тут у вас туалет? – спросил Жора, переводя взгляд на стюардессу, неловко переминающуюся с каблука на каблук.
– Там, – кивнула она в конец прохода. Ее глаза расширились, когда пассажир, продемонстрировав ей сотню долларов, распорядился:
– Иди туда. Я сейчас.
– Вы что? Как вам не стыдно?
– Это задаток, – пояснил Жора. – По окончании получишь еще столько же.
– Я… я на работе.
– Пять минут – и ты свободна. Иди. Только это… колготы заранее сними. Не люблю с бабскими тряпками возиться. Бабы сами должны раздеваться. Я правильно говорю? – Дождавшись, пока стюардесса покатит свой столик по проходу, Жора саданул локтем охнувшего Приходько. – Как там у тебя? Разоблачайтесь перед зеркалами, глядитесь в них, и нечего пенять, если рожа окажется крива… Так?
– Не совсем, – просипел Приходько.
– Писульки – это писульки, а жизнь – это жизнь, – наставительно сказал ему Жора, вставая с кресла. – Я этой крысе летучей баксы показал, а в руки не дал. Поимею ее даром. Кого хочу, того и натягиваю, понял?
– Понял.
Это произнес Ленчик, неизвестно как очутившийся в соседнем кресле. Стоило хорошенько тряхнуть головой, как он превратился в покрывшегося испариной Приходько.
– Шпандырь, – пробормотал Жора, стискивая прихваченную барсетку до боли в ногтях.
– Что вы сказали?
– Не бери дурного в голову.
Подмигнув Приходько, Жора вразвалочку приблизился к туалетной кабинке, оглянулся, протиснулся в приоткрывшуюся дверь, пристроил барсетку на зеркальную полочку и удовлетворенно хмыкнул:
– Молодец, свое дело знаешь.
Почувствовав его ладони на своих голых боках, стюардесса, на которой не осталось ничего, кроме форменной блузки, быстро сказала:
– Дверь-то заприте, мужчина.
– Конечно, конечно…
Жора прикрыл пластиковую дверь и сделал вид, что запирает ее на защелку, после чего приподнял девушку над полом и развернул ее к себе задом.
– Деньги, мужчина, – пискнула она.
– Успеется… Ну-ка…
– Ой! – Стюардессу приподняло над полом, она схватилась руками за стенку, кожа на ее затылке пошла пятнами.
– Оп-ля! – Ритмично двигая тазом, Жора лягнул дверь за своей спиной, открывая ее нараспашку. – Шевелись, а то замерзнешь, – приговаривал он, косясь через плечо. – Хорошенько постараешься – еще сотенку подкину. Ну?.. Ну?.. Ах-х-х-х…
– Ни хрена себе, – доносится позади склеившейся пары. – Вы что это тут себе позволяете?.. О… Ольга? Ты?
Оглянувшись, Жора с удовольствием любуется растерянной физиономией какого-то летуна в кителе с погончиками и захлопывает перед его носом дверь.
– Занято! – кричит он. – Наберись терпения.
Клацает защелка. Шпандырь!
– Что теперь будет, что будет… – Растрепанная стюардесса мечется по тесной кабинке и никак не может попасть ногой в перекрученные колготки. – Меня уволят, уволят…
– Не разрешают трахаться на рабочем месте? – сочувственно спрашивает Жора. – Ай-яй-яй!
– Убирайся! Давай деньги и убирайся, м-мудак.
Шлеп! Жорина пятерня оставляет на щеке стюардессы малиновый отпечаток.
– Не распускай язык, крыса.
– Деньги давай, сволочь, – всхлипывает она, размазывая по лицу кровавые сопли со слезами вперемешку. – Гони бабки, гад такой.
– Не-а, – качает головой усмехающийся Жора. – Я передумал.
– Так нечестно! Ты меня обманул!
– Кого хочу, того и имею, поняла? – Подняв с пола забытые трусишки, он швыряет их в унитаз. – Доставай теперь.
– Не буду. – Стюардесса сжимает кулачки.
– Что ты сказала?
– Не буду!
– А ну, повтори.
– Шпандырь! Шпандырь!! Шпандырь!!!
Э-эээ!.. Бэ-эээ!..
Издевательски высунутый язык был не розовым, а фиолетовым, почти черным. И показывала его не зареванная стюардесса, а Ленчик. Перепачканный глиной, с потрескавшимися губами, с омертвело скрюченными пальцами.
