– Спать будем в машине, – отрезал Громов. – На ходу.
– К чему такие мучения? Мы же не бродяги какие-нибудь, не туристы.
– Почему бы нам не отдохнуть до утра в нормальных человеческих условиях? – поддержала любовника Наталья. – Несколько часов ничего не решают.
– Отдыхайте себе на здоровье, – обрадовалась Ленка. – Оренбург хороший город, вам здесь понравится. Завтра купите себе по пуховому платку, сходите в краеведческий музей и прогуляетесь по городскому рынку…
– Мы? – насторожился Корольков.
– Вы, вы. А мы поедем дальше. Сами – правда, папа?
– Справа по борту кафе и магазин, – объявил Громов, имевший раздражающую привычку слышать только то, что ему хочется слышать. – Тормози, – сказал он, трогая Королькова за плечо. – На еду и закупку провианта дается час. Те, кому хочется помечтать о ванной и чистой постели, пусть остаются в машине и мечтают. Остальные за мной.
Машина остановилась, вразнобой захлопали дверцы. Четверо путников, выбравшихся из тесного салона «Жигулей» на волю, с наслаждением глотали свежий ночной воздух и никак не могли надышаться.
Центр Оренбурга производил странное впечатление. От обилия деревянных домов старинной постройки создавалось впечатление, будто находишься в большой деревне, только собачьего лая и коровьего мычания не хватало. Кафе «Минутка» с покосившейся неоновой вывеской смахивало на будку дорожно-постовой службы, сооружение которой потребовало слишком много стекла и кафеля. Но внутри горел свет и звучала завлекательная музыка в стиле «унц-дэнц, унц-дэнц». Продуктовый магазин, расположенный почему-то наискось, тоже работал. Из него как раз вышли два расхристанных оренбуржца, постояли немного, покачиваясь на ступенях, а потом тот, что пониже, молча рухнул вниз. Второй забрал из его омертвелой руки бутылку, сунул ее в карман пальто и побрел восвояси, не оглядываясь. Он казался еще более мертвым, чем его упавший товарищ. Вылитый зомби из фильма ужасов. Смертельно бледный упырь с невидящим взглядом.
Корольков передернулся:
– Ну и народ!
– Тут темно, грязно и холодно, – поддакнула Наталья, пряча руки в карманы болоньевой куртки. – Не город, а дыра.
– Как только мы проедем по мосту через Урал, – сказал Громов, – начнется голая равнина – ни закусочных, ни магазинов. Потом мы пересечем границу и окажемся в степи, в настоящей степи. То, что вы сейчас видите, – он провел перед собой раскрытой ладонью, – скоро покажется вам землей обетованной. Так что любители комфорта могут остаться здесь. Если поселиться у какой-нибудь местной старушки, которая не потребует у вас паспорта, – он взглянул на Королькова, потом на Наталью, – есть шанс пересидеть трудные времена в Оренбурге. Но старушка может знать здешнего участкового, а тот – главаря местной шпаны. Слухи о подозрительной паре без документов достигнут Москвы примерно через сутки. Как раз можно отоспаться.
– Мы едем с вами, – поспешно произнес Корольков. – Трудности нас не пугают.
– Это окончательное решение?
– Окончательное, – уныло подтвердила Наталья.
– Хорошо, – кивнул Громов. – Тогда терпите и не жалуйтесь. Если мой зять жив, я помогу вам замести следы так, что ни одна собака вас не отыщет.
– А если нет? – Бывшие одноклассники задали этот вопрос одновременно. Несколько томительных секунд им пришлось терпеливо дожидаться, пока Громов соизволит открыть рот, а когда это произошло, они услышали совсем не то, что рассчитывали услышать:
– Небо заволокло тучами, звезд почти не видать. Отлично.
– Что же в этом хорошего? – удивилась Наталья.
– Морозы уже не ударят. Намечается оттепель.
Порадовав спутников этим прогнозом, Громов направился к кафе и толкнул дверь, отозвавшуюся на это не слишком мелодичным бряцаньем колокольчика. Остальные, не сговариваясь, последовали за ним.
* * *
– Эх, бля на х-х…
– А мне все это пох-х…
– Х-х…
– Бу-бу-бу…
В помещении было шумно, дымно, тепло и не слишком многолюдно. За столом в левом углу гуляла компания красномордых, будто ошпаренных мужиков. Судя по одинаковой серой щетине на их физиономиях, праздник жизни продолжался третий, а то и четвертый день подряд. На их столе было мало закуски и много пустых бутылок – вперемешку с полными. Занятые жарким спором, мужики даже не заметили вошедших. Подглазья тех, кто сидел к двери лицом, походили на сливы ренклод.
Прямо по центру зала расположился в гордом одиночестве здоровый молодой балбес с такими курчавыми волосами, что хоть прямо сейчас на каракулевый воротник. Он был обряжен в шелковый спортивный костюм, плохо сочетавшийся с рабочими ботинками на его ногах. Проследив, как четверо новых посетителей занимают места за столом у окна, балбес вытащил из смятой пачки сигарету, разорвал ее надвое и закурил половинку с таким важным видом, словно это была послеобеденная сигара.
Самая странная компания сидела за двумя сдвинутыми столами у дальней стены, превращенной местным живописцем в подобие березовой рощи, очень яркой и совершенно плоской. Коротконогие низкорослые казахи с глубокими прорезями морщин на продубленных лицах смотрелись на этом исконно русском фоне дико. Но еще более странным казалось их соседство с парой малолетних шлюшек в платьицах-комбинашках на тонюсеньких бретельках. Шлюшек абсолютно не смущало, что их кавалеры носят линялые телогрейки, серые солдатские шапки и грязные сапоги. Они перепархивали с одних мужских коленей на другие, взахлеб пили шампанское и заливались истеричным смехом, когда кто-нибудь из казахов запускал руку под их куцые подолы.
Официант с трудом оторвался от этого увлекательного зрелища и, приблизившись к вновь прибывшим, притворился, что готов занести их пожелания в специальный блокнотик из тисненой кожи.
– Добрый вечер. Что будем кушать? Отбивные, биточки, котлетки, салат «Мимоза», салат «Столичный»… – Зрачки официанта бегали по сторонам, как два рыжих таракана, почуявших наживу. – …Блинчики, рыбное ассорти, стерлядка жареная, осетринка заливная…
– Что у вас самое свежее? – оборвал Громов эту скороговорку. – Не хотелось бы возвращаться с жалобами на расстройство желудка. Нужно беречь здоровье. Понимаешь, что я имею в виду?
Встретившийся с ним взглядом официант то ли вздрогнул, то ли утвердительно мотнул головой:
– Понимаю.
– Тогда предложи нам что-нибудь такое, за что тебе не будет стыдно. Если ты отвечаешь за свою осетрину, как за себя самого, то ставь ее на стол, а если нет, то лучше скорми ее собакам.
Официант сделался необыкновенно серьезным.
– Могу порекомендовать тушеную зайчатину с домашней лапшой.
– Зайчатину? – насторожился Корольков. – А она у вас до приготовления не того… не мяукала?
– Ни в коей мере, – твердо ответил официант, обращаясь вовсе не к Королькову, а к Громову. – Судя по выправке, он не так давно демобилизовался из армии и отлично помнил, что значит стоять по стойке «смирно».
