Экономил, видать, клиент на продуктах, чтобы сразу с двумя девочками оттянуться в областном центре. Раскошелился на одноместный номер – не люкс, конечно, но зато с холодильником и телевизором. Обзавелся газеткой, выложил 2 500 рублей за три часа «незабываемого времяпровождения в обществе очаровательных юных леди». Теперь это самое времяпровождение шло полным ходом. За скрашивание досуга одинокого мужчины по полштуки причиталось Эльке и ее напарнице Анжеле. Остальное уходило на прокорм «мадамихи» и ее многочисленных мордастых иждивенцев.
Анжеле еще повезло, отработала насосом через резинку и плескалась теперь под душем. А Эльке пришлось отдуваться за двоих. Пузан проклятый никак не желал от нее отвалиться. Или таблеток каких-нибудь наглотался, чтоб хотелось и моглось? – уныло предположила Элька. Если этот половой гигант намеревался за три часа наверстать все упущенное в жизни, то она себе не завидовала. Быстрей бы до душеспасительных бесед дело дошло, думала она, вперив взгляд в незамысловатый светильник, зависший прямо над ее головой. Даже паршивую водку хлестать стаканами была готова Элька, лишь бы на время угомонился этот ненасытный хряк с неубывающей потенцией.
– А так лучше? – не унимался тот.
Он облапил Эльку за тонкие лодыжки и задрал ее ноги к потолку, покряхтывая от натуги.
– Мм-мм, – протянула она, мотая головой по подушке от резкой боли.
Субтильна была Элька, несмотря на примечательный рост – 180 сантиметров. Оттого плохо переносила подобные акробатические трюки.
Пузан победно загоготал и задвигался еще активнее, стремясь вырвать из жертвы побольше оплачиваемых стонов и вздохов. Пришлось Эльке поработать рукой, щекоча и поглаживая то, что хотелось оторвать к едрене фене, превратив хряка в кастрированного борова. И заходила она вся ходуном, торопя события.
В свои 22 года, помимо пятилетнего сынишки Антошки, имела она на своем попечении также немощного отчима и ударившуюся в религию мать, не умеющую или не желающую заботиться о хлебе насущном. Родители проживали на Украине, оба одинаково сильно хотели кушать, а также имели множество других желаний и потребностей. Самых разнообразных. За их удовлетворение отвечала почему-то Элька.
Парализованного после многолетних беспробудных запоев отчима (обширный инсульт, именуемый в народе кондрашкой) приходилось обеспечивать лекарствами и свежей прессой, без которой он, видите ли, чувствовал себя живым трупом. Лучше бы по-настоящему окочурился, раз не способен самостоятельно стоять на ногах и зарабатывать себе на пропитание, привычно пожелала ему Элька, не забыв коротко помолиться об исполнении своей мечты. Она ненавидела этого человека. Все ее детские воспоминания были пропитаны запахом перегара, озвучены пьяным матом, расцвечены мамиными синяками.
Мама? Элька давно не называла ее так, даже в мыслях. Не могла простить мать за то, что однажды та привела домой мужика, превратившего их жизнь в сплошной ад без отпусков и выходных. Чувствуя свою бесконечную вину перед дочерью, мать вроде бы ничего никогда у нее не просила и тем более не требовала. Потупленный взгляд, поджатые губы – вот я какая, доченька, прости меня, дуру старую, если можешь.
Но это было напускное смирение, ханжество святоши, которой мать заделалась, когда снюхалась с мутноглазыми свидетелями Иеговы. И ведь отлично знала, чем занимается родная дочь в далеком Курганске! Тем не менее остерегалась называть Эльку вавилонской блудницей, ибо без ее грязных денег не смогла бы позволить себе даже лишнюю свечечку купить, не то что цветными журналами «Сторожевая башня» всю хату завалить до самого потолка.
Раньше единственной Элькиной отрадой был, конечно, Антошка. Первая трогательная улыбка, первый лепет, первые шаги. Уже ради этого стоило жить, и она жила, тянула свою лямку как проклятая, перла вперед и вперед, не останавливаясь ни перед какими трудностями. Малыш имел все, в чем нуждался, потому что Элька, отказывая себе в модных духах или лишних колготах, покупала ему витамины, одежду, обувь и, конечно же, игрушки, много красивых, ярких игрушек. Все было хорошо, пока Антошка удовлетворялся солдатиками и машинками, но пришло время, когда ему втемяшилась в голову игровая приставка с картриджами, и тогда пришла беда, такая же огромная, как прежняя радость.
Кинескоп старенького телевизора «Славутич», у которого пролеживал на пузе Антошка все свободное от других забав время, однажды взорвался. Он рассказывал потом, что как раз уничтожил враждебный космический корабль и решил, что его гибель сопровождается таким потрясающим эффектом. Эта была последняя Антошкина победа в звездных войнах. Осколком ему выбило правый глаз, а сетчатку левого опалило до такой степени, что окружающий мир превратился для него в почти непроглядные сумерки.
Сложнейшую операцию по восстановлению зрения мальчику брались провести лишь в одной частной немецкой клинике, и стоила она безумно дорого. Чтобы скопить необходимую сумму, Элька отправилась в Россию на заработки, и, хотя за минувшие полгода практически не вылезала из-под клиентов, ее главная цель в жизни оставалась почти такой же недостижимой, как и в начале хождения по мукам.
И после всего этого хорошо ли ей, а? Вопрос пузана показался Эльке таким издевательским, что она опять застонала с неподдельной искренностью. Он, приняв это за проявление нарастающей страсти, откликнулся сдавленными возгласами, мало отличающимися от тех, которые издают подобные здоровяки, тужась на унитазе. Повезло ему, что Элька держала веки опущенными. Если бы сквозь ресницы проглянул ее ненавидящий взгляд, ходить бы пузану импотентом до конца его дней!
Но скоро весь этот кошмар должен был закончиться. Вчера Элька на свой страх и риск снялась самостоятельно и подлохматилась так, как и за год работы без сна и отдыха не сумела бы. Одной наличности у нее было теперь 5 000 гринов, не считая драгоценных мужских цацек. Приятная на ощупь пачка денег покоилась за подкладкой сумочки и согревала Элькину душу. Еще три раза по столько, и можно будет запрашивать немецкую визу. Элька надеялась, что недостающую сумму сумеет раздобыть достаточно скоро, хотя понятия не имела, каким образом и где.
Это была ее прощальная гастроль в Курганске. Обобранный прошлой ночью клиент был из тех, кто ищет и обязательно находит, так что встречаться с ним снова было равносильно самоубийству. Поэтому еще до начала рабочей смены Элька отправила багажом свои вещички на Украину и приобрела железнодорожный билет на завтра. Из снимаемой квартиры, оплаченной за месяц вперед, смылась, выбросив ключи в помойку. Оставалось под любым благовидным предлогом выклянчить на время паспорт у «мадамихи», как-нибудь перекантоваться до завтрашнего утра, а потом – полная свобода, которая начнется с бодрого перестука колес вагона, уносящего ее к Антошке.
Господи, как же она по нему соскучилась! Чтобы поездка пролетела быстрее, она не бездумно в окно станет пялиться, а всю дорогу блаженно продрыхнет на верхней полке, наверстывая сутки хронического недосыпания. А при пробуждении приятно будет всласть помечтать о новой жизни, которую они начнут с Антошкой, когда все неприятности останутся позади. К нему вернется зрение, и он пойдет в школу, такой же веселый и жизнерадостный, каким был до того, как с ним стряслось это несчастье. Она закончит какие-нибудь платные курсы, наймется секретаршей в коммерческую фирму, почему бы и нет – с ее впечатляющими внешними данными? Глядишь, там и мужа удастся подцепить состоятельного.
