Неужели он все-таки добрался до острова? Нет.
Саня торчал посреди заводи, между островом и берегом. Справа возвышался глинистый откос, по которому проходила дорога. На откосе маячила узнаваемая фигура в линялых джинсах, тёмная на фоне ярко-голубого неба.
– Поздравляю, – послышалось сверху. – Ты шёл на мировой рекорд. Среди утопающих.
Слова доносились до Сани как бы издалека, с другой планеты. Он помотал головой, вытряхивая воду из ушей, и протёр мокрые глаза. Откликаться не хотелось. Что можно было ответить в его положении?. В положении мокрой курицы, примостившейся на подводной кочке?
– Тебе удобно? – не унимался насмешливый голос Громова. – Решил обосноваться там навсегда?
– Моё дело! – огрызнулся Саня.
– На чем же ты устроился? Оседлал сома?
– Бензовоз там. Полнехонький, – вмешался в разговор третий голос, хрипловатый.
Поискав глазами непрошеного собеседника, Саня обнаружил рыбака, почти затерявшегося среди прибрежных камышей со своим корявым удилищем.
Один из работяг с соседского участка, кажется, Ванька. Он слегка смутился от внимания к своей скромной персоне, но, прокашлявшись, продолжил знакомить чужаков с местной достопримечательностью:
– Малец сейчас на кабине стоит, она на глубину ушла. А зад бензовоза вверх торчит. Еле-еле водой прикрытый. – Мужик смущённо хохотнул, словно вёл речь не о машине, а о купальщице.
Саня, чтобы не торчать на месте полузатонувшим пнём, тут же проверил сказанное и распрямился на корме бензовоза, ощущая под ногами надёжную опору. Заплыв отрезвил его, охладил недавний пыл. Стоя в воде по щиколотки, он прикидывал, сумеет ли добраться до берега без помощи Громова. Со стороны казалось, что он переминается на месте, готовясь прогуляться по водной глади. Но Саня не отваживался искушать судьбу вторично. Возбуждённое состояние, в котором ему было море по колено, сменилось полным унынием.
Громова, похоже, затонувший бензовоз, интересовал больше, чем страдающий на нем паренёк.
– Что ж не вытащили? – недоверчиво спросил он у рыболова. – Бензин всегда в цене, можно выгодно продать.
– А никто больше про бензин не знает, – честно признался тот. – Я один.
– Тем более, – настаивал Громов. – Делиться не надо.
– Так я невезучий. Меня поймают и посодють.
– За что? Обычная коммерция.
Рыболов недоверчиво покрутил головой, поросшей тусклыми волосами, похожими на паклю, и возразил:
– Коммерция – это когда не поймали. А если попался, то одно сплошное воровство получается.
– Слыхал, что в народе говорят? – обратился к Сане усмехающийся Громов, упорно не желавший проникнуться трагизмом его положения. – А ты за чужую собственность цепляешься, как за личную.
Поймают и посадят. Так что бросай этот чёртов бензовоз и греби сюда.
Саня многозначительно промолчал, давая Громову время осознать всю бессмысленность подобного совета.
«Неужели так трудно догадаться, что мне нужна помощь? – сердито думал он. – Или этому бессердечному типу нравится наблюдать, как я пускаю пузыри?»
– Лодку, что ли, пригнать? – проявил участие рыболов. – Как бы не утоп малец. Плавает он не то чтобы очень. – Через полминуты было найдено более точное определение:
– Как цуцик.
– Не надо лодку, – решил неумолимый Громов, продолжая стоять наверху.
– Парнишка сам доплывёт. Никакой он не цуцик, верно, Саня?
Вместо ответа Саня взял да и ухнул в воду, оттолкнувшись от цистерны как можно сильнее. Руками по воде он колотил с такой ненавистью, словно это была насмешливая громовская физиономия. А когда Санины ноги неожиданно уткнулись в вязкий ил и он торжествующе выпрямился у подножия откоса, упиваясь своей маленькой победой, эта самая физиономия обнаружилась совсем рядом. Громов был таким же мокрым, как Саня, и улыбался теперь без всякой издёвки – весело. Будто он тоже впервые преодолел страх перед глубиной. Но Саня нахмурился, словно у него нагло украли медаль за отвагу.
– Зря вы это, – мрачно сказал он, сплёвывая противную на вкус ставочную воду. – Я и без вас могу.
– Кто спорит? – Тон Громова был примиряющим. – Жарко, вот и я тоже решил искупаться.
Они выбрались на берег и стали одновременно взбираться по крутому откосу, шумно дыша и хлюпая мокрой обувью. Пару раз, когда Саня оскальзывался, Громов протягивал руку, но спутник её упорно не замечал, вставал самостоятельно. Когда восхождение наконец завершилось, брови его оставались сведёнными к переносице.
– Что дальше? – Санин голос звучал чуть ли не требовательно. – Этот… как его?… Эрик, он уже появился?
– Уже исчез, – невозмутимо уточнил Громов. – Никакого Эрика больше нет.
– Как? – возмутился Саня. – Вы решили без меня обойтись? – В его тоне зазвенела обиженная интонация ребёнка, которого уложили спать, не дав посмотреть интересный фильм.
– Не нужно было напиваться. – Громов скучающим взглядом смотрел куда-то поверх Саниной головы. – Или я должен был таскать тебя на себе?
– Вы… Вы это нарочно! – запальчиво выкрикнул Саня и даже притопнул ногой.
– Я в тебя водку вливал, м-м?
На это нечего было возразить. Передёрнувшись от негодования, Саня резко развернулся, собираясь идти куда попало, лишь бы подальше отсюда. Прежде чем он успел сделать хотя бы шаг, тяжёлая рука легла на его плечо. Он рванулся вперёд раз, другой… Безрезультатно. Громовская ладонь держалась на плече прочно, как намертво пришитый эполет. Избавиться от этой хватки можно было только вместе с кожей.
– Отпустите меня! – затравленно попросил Саня. Бросив взгляд вниз, где остался рыболов, он повторил тише:
– Отпустите!
– Погоди. – Громов тоже говорил тихо, но от этого голос его не звучал менее властно.
Обернувшись, Саня наткнулся на его взгляд и опешил: выражение светло-серых глаз нисколько не соответствовало резкому тону их обладателя. Глаза мягко укоряли Саню за горячность. А ещё – просили остаться и выслушать.
– Погоди, – повторил Громов уже без нажима. – Думаю, тебе будет интересно взглянуть. – Она трудом извлёк из кармана мокрых джинсов какой-то маленький бумажный прямоугольник и протянул его Сане.
Это была цветная фотография, одна из тех, которые штампуются для документов. Со снимка на Саню высокомерно смотрел видный черноволосый парень. Вскинутая голова, нарочито выпяченный подбородок. Весь из себя крутой – и подбородок, и парень. Саня сразу догадался, кто изображён на портрете. Старательно изорвал фотографию на мелкие клочки, бросил их на землю и поинтересовался, не поднимая глаз.
– Как он?..
Слово «умер» не было произнесено вслух, однако зависло в воздухе.
