Во Владивосток незаметно вкрадывался весенний вечер, такой же неизбежный, как последующая ночь, утро нового дня, сам день и очередной вечер. Никто из смертных не властен был остановить этот бесконечный круговорот, начавшийся задолго до появления человечества и призванный совершаться еще мириады раз, покуда никаких людей на Земле уже не останется. Пока что они существовали и вели себя так, словно кто-то гарантировал им если не бессмертие, то вечность.
Но разве существует вечность в мире, подчиненном законам времени?
Отвергая смехотворность такого предположения, с рейда, где стояли военные корабли, донесся серебристый перезвон склянок. Взглянув на часы, Грин побрился, переоделся и покинул гостиницу.
Для начала он прогулялся по многолюдной набережной, пропахшей шашлычным дымом, поглазел на несостоявшихся артистов, горланящих под караоке. Решив, что это слишком трудное испытание для его нервной системы, Грин двинулся дальше. Улицы, сбегающие к морю, носили специфические названия: Морская, Матросская, Флотская, Корабельная. Подтверждая прописную истину о том, что во Владивостоке, как и в любом другом портовом городе, «матросскому роду нет переводу», навстречу Глебу то и дело попадались моряки. Трезвые и подвыпившие, компаниями и поодиночке, они излучали неповторимую залихватскую ауру.
Фиолетовые сумерки, а потом и бархатно-черная ночь, окутывшие невзрачные пятиэтажки, таили в себе нечто волшебное, колдовское. Огни пароходов в бухте были неотличимы от дробящихся отражений мириадов звезд. Перекусив в уличной забегаловке, Грин не устоял перед искушением прокатиться на фуникулере, напоминающем обычный трамвайчик, скользящий по проводам. Трудно было поверить, что со времен Хрущева эта кроха перевезла более 75 миллионов пассажиров, но табличка на смотровой площадке утверждала так, и не было оснований ей не верить. Любуясь видом на крутолобые темные сопки, припавшие к морю, Глеб прислушивался к басовитым рыканиям парохода, звучавшим хрипло, как кашель простуженного боцмана. Потом в ночи раздался хрустально-чистый, высокий перезвон корабельной рынды. Было ровно одиннадцать часов ночи, и Грин заспешил к вагончику фуникулера. В этот момент он чувствовал себя обыкновенным туристом, мечтающим о том моменте, когда его голова соприкоснется со свежей наволочкой подушки.
Когда он возвратился в свой номер, в гостинице было безлюдно и тихо. За окном расстилалась бухта, позолоченная лунной дорожкой. Казалось, она наполнена не морской водой, а вязким черным мазутом, застывшим неподвижно в безветренной ночи. Корабли на рейде погасили почти все бортовые огни, отчего создавалось впечатление полной безжизненности пейзажа. Планета словно вымерла, оставшись один на один с бездонным космосом.
Прежде чем лечь спать, Грин отправился в ванную комнату. Подмигнув своему отражению, он разделся и открутил оба крана, регулируя температуру воды. Громыхание струи, ударившей в дно ванной, заглушило слабый шорох в покинутом номере.
Из-под кровати выбрались две по-кошачьи гибких человеческих фигуры и, бесшумно ступая по ковровому покрытию, прокрались к открытой двери.
Грин включил душ, отчего гулкий шум водяной струи сменился шипением и плеском. Перенес левую ногу через бортик ванны. Неприятное ощущение чужого пристального взгляда заставило его оглянуться. Черная фигура, застывшая в дверном проеме, пришла в движение. Грин увидел рифленую подошву кроссовки, летящей прямо в лицо, но не успел ни заслониться, ни увернуться.
Бац! Ослепительная вспышка в мозгу помешала разглядеть, с кем он имеет дело. Выверенный удар в правую скулу швырнул Грина на кафельную стену. Неудобная поза, в которой он стоял в момент нападения, не позволила занять оборонительную позицию. Страдая от ощущения своей беспомощности и наготы, Грин упал на одно колено. Он еще пытался сохранить равновесие, когда мощный удар в висок опрокинул его навзничь. Потревоженный душевой шланг свился в никелированную петлю, разогнулся и выбросил вверх холодный водяной хвост. Со стороны он казался более живым, чем неподвижно лежащий Грин.
Он пришел в себя от дуновения свежего воздуха, когда его, скованного наручниками, погружали в неприметный «Нисан Патрол». Было темно. В окружающих домах почти не было светящихся окон. По пустынной улице не проносились машины, пешеходы словно вымерли. Пахло далеким дождем.
Китайцы, сопровождающие Грина, не произнесли ни слова, но в том, что это были именно китайцы, он не сомневался. «Не надо было отказываться от охраны», – запоздало подумал он.
– Не бойся, – сказал тот, который сидел за рулем, неприятно коверкая русскую речь. – Если будешь вести себя хорошо, то скоро увидишь рассвет.
– А закат? – мрачно спросил Грин, бряцая оковами на руках и ногах.
– Может быть, – сказал китаец, сидящий рядом.
– Как вам удалось вынести меня из гостиницы?
– Это обошлось нам в пятьсот долларов, – признался китаец. – Полицейские на дорогах берут меньше, так что не кричи и не зови на помощь. Денег у нас хватит.
– А вот здоровья у тебя может не хватить, – закончил мысль водитель.
Пропетляв по ночным улицам Владивостока, «Ниссан» вырвался на загородное шоссе и полетел вперед, изредка обгоняя грузовики. За окнами мелькали черные деревья. Через некоторое время водитель включил «дворники», смахивающие со стекла скупые капли дождя. Монотонный ритмичный скрип навевал сон. Понимая, что в пути его не ждет ничего интересного, Глеб задремал.
Его разбудила тряска. Небо посерело, занимался рассвет. «Ниссан» тяжело скакал по колдобинам проселочной дороги. Некоторое время он ехал вдоль железнодорожного полотна, потом взял влево и очутился на еще более узкой и раздолбанной дороге. Она представляла собой колею, на которой не сумели бы разъехаться два автомобиля. Протянувшиеся над колеей ветви деревьев со скрежетом цеплялись за крышу джипа, словно стремясь не пропустить путешественников дальше. Вскоре окна помутнели от брызг никогда не просыхающих луж.
Несколько минут спустя джип проехал под покосившейся деревянной аркой с выцветшими буквами, складывавшимися в непонятно кому адресованную надпись: «Добро пожаловать». За воротами начался вполне приличный асфальт, обсаженный разросшимися кустарниками. За ними промелькнуло несколько заброшенных строений, которые могли быть как сараями, так и бараками. Примерно через сотню метров асфальтовая полоса оборвалась, и под колесами захрустел гравий. Впереди, между деревьев, Грин увидел отблеск водной глади.
Водитель остановил машину, выключил двигатель.
– Дальше пешком, – бросил он.
Спустившись по склону, они уперлись в низкий проволочный забор, прошли гуськом сквозь узкую калитку и вышли к дощатой пристани. Рядом торчала давно не крашенная будка и груда сваленных вверх дном лодок. От заболоченной заводи слева доносилось утробное кваканье лягушек, а впереди, насколько хватало глаз, расстилалось море. Было оно сегодня неприветливое и слегка взволнованное.
– Меня будут искать, – обронил Грин, которого вывели на пристань.
– Конечно. – Китайцы захихикали. – Но в Китае тебя не найдут, будь уверен.
