Прежде Бондарю никогда не приходилось иметь дело с женщиной, которая бы отворачивалась от него первой. Ирина же спешила уткнуться лицом в подушку, стыдясь бурного проявления эмоций, во время которого она совершенно не контролировала себя. Стоило положить ладонь на ее разгоряченное тело, как она просила оставить ее в покое, причитая: «Не надо, ты же видишь, я умираю, каждый раз умираю, теряю голову и схожу с ума». Если Бондарь не убирал руку, то минуту спустя Ирина вновь забывала обо всем и была готова начать все сначала. Чаще всего именно так и происходило. Что не мешало обоим просыпаться полными сил, словно их близость являлась чем-то вроде подключения к неиссякаемому источнику энергии. По утрам Ирина была свежей и приветливой, отчего при любой погоде казалось, будто квартира озарена солнцем. Она ни разу не задала тех дурацких вопросов, которыми женщины постоянно терзают своих мужей и любовников: Ты меня любишь? Тебе со мной хорошо? Ты меня никогда не бросишь?Бесконечными признаниями в собственной любви и преданности Ирина тоже не докучала, предпочитая не говорить, а действовать. Квартира Бондаря и прежде содержалась в идеальном порядке, но с появлением новой хозяйки все тут буквально засияло и засверкало чистотой. Не той стерильной чистотой, которую можно увидеть в операционных или музеях, а домашней, пронизанной теплом и светом. Насыщенной аппетитными запахами, струящимися из кухни.
Несмотря на вполне современную обстановку, здесь царила вполне патриархальная атмосфера. Поглядывая на Ирину, Бондарь спрашивал себя, как долго продлится эта идиллия, и надеялся, что больше никогда не останется один. Тем не менее по выражению его лица никто не заподозрил бы, что этот человек способен предаваться сентиментальным размышлениям. Бондарь был гладко выбрит, тщательно причесан, собран, холоден и подчеркнуто невозмутим. Намечался непростой разговор, в ходе которого Ирина могла интуитивно почувствовать слабину Бондаря. Женщина никогда не упустит случая воспользоваться своим преимуществом. Следовательно, она не должна даже догадываться о колебаниях в душе мужчины.
– Скоро? – спросил Бондарь, бросая красноречивый взгляд на часы. – Поздние завтраки – привилегия аристократии и богемы. Лично я предпочитаю садиться за стол не позже восьми. – Коротко усмехнувшись, он уточнил: – Утра, конечно.
– Хорошо, что напомнил. – Иринина улыбка была такой же мимолетной. – Иначе завтракать пришлось бы в ужин.
Не делая ни одного лишнего движения, она принялась выставлять на стол сковороду, тарелки и чашки. Лязганье раскладываемых на скатерти вилок было непривычно резким, словно некие фехтовальщики несколько раз скрестили шпаги, пробуя силы перед поединком. Похоже, Ирина уловила напряжение, незримо витавшее в воздухе. Неотвратимость предстоящего выяснения отношений угнетала Бондаря, но отказываться от задуманного он не собирался.
Семейный очаг нужен для того, чтобы было куда возвращаться из странствий и походов. Торчать подле него до скончания века скучно и обидно. Даже на пару с любимой.
– Гренки с сыром, гм… – Бондарь с сомнением нахмурился. – Вообще-то я предпочел бы бифштекс под беарнским соусом.
– Я тоже, – ханжески вздохнула Ирина. – Но к бифштексу под беарнским соусом принято подавать розовое «Клико», а у нас есть только «Боллинджер». Даже не знаю, как быть.
Это было произнесено таким светским тоном, что губы Бондаря непроизвольно расплылись в улыбке.
– Никуда не годится, – заявил он, хрустя поджаренным хлебом. – Неужели так трудно позаботиться о том, чтобы в доме никогда не переводилось старое доброе «Клико»?
– Вечно ты зубоскалишь, – сказала Ирина. – А вот ласковых слов от тебя не дождешься. Неужели ты не знаешь ни одного?
– Почему же.
– Тогда скажи, скажи.
– Ну… Ты мне подходишь, – выдавил из себя Бондарь. – Годится?
– И это все, на что ты способен?
– Ты, гм… хорошая.
– С ума сойти, какое красноречие! – воскликнула Ирина.
Тон был язвительным, однако услышанное явно пришлось ей по вкусу. Чтобы понять это, достаточно было заглянуть Ирине в глаза, но Бондарь упорно смотрел в сторону. Он умел многое, но проявлять искренние чувства ему было трудно. Другое дело – играть разнообразные роли. Чему-чему, а этому его в ФСБ обучили на славу, хоть на сцене выступай. Правда, Ирина была не тем человеком, перед которым Бондарю нужно было разыгрывать спектакли.
– Чем богаты, тем и рады, – буркнул он, уткнувшись в чашку.
– А вот другие мужчины не упускают случая сказать даме что-нибудь приятное, – поддразнила его Ирина. – Всякий раз, когда я появляюсь в редакции, они делают стойку и засыпают меня массой предложений.
– Лучше бы деньгами засыпали, – обронил Бондарь.
– За этим дело не станет. У меня заказ на цикл статей в «Х-man». Это журнал такой, гламурный до невозможности.
– Дурацкое название.
– Зато авторам платят по высшему разряду, – возразила Ирина, разливая остатки молока по чашкам. – Мне предложили рекламировать оружие, напитки, часы, зажигалки, костюмы, галстуки и одеколоны. Вся та ерунда, которая предназначена для настоящих мужчин.
– Откуда тебе знать, что нужно настоящим мужчинам? – удивился Бондарь.
– О, я теперь настоящий эксперт в этих вопросах, – похвасталась Ирина.
– Забавно. Никогда не думал, что женюсь на эксперте.
– Что ты сказал? – Иринин вопрос прозвучал почти одновременно со звоном разбитой чашки. – Женишься?
– Разумеется. Немного старомодно, но так уж я устроен.
– Это предложение?
– Ультиматум, – отрезал Бондарь. – Возражения не принимаются.
Все, на что оказалась способна Ирина, так это склониться над осколками чашки.
После столь своеобразного предложения руки и сердца в кухне надолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь звяканьем посуды. Разлив кофе по чашкам, Ирина набрала чайную ложку сахара, добавила туда четырнадцать капель подогретого коньяка и подожгла. По кухне поплыл душистый карамельный аромат. Сидящий за столом Бондарь принялся машинально разминать сигарету, предвкушая момент, когда за обжигающим глотком последует первая утренняя затяжка.
– Ты сегодня опять дома? – спросила Ирина, тщательно размешивая жженый сахар в одной из чашек.
– Нет, – ответил Бондарь. – С этим покончено. Сколько можно торчать в четырех стенах?
– Все-таки решил вернуться на службу?
– По-твоему, я больше ни на что не гожусь?
– Наоборот, – произнесла Ирина, поджигая вторую порцию сахара. – Мне нравится, что ты работаешь в ФСБ.
– Работал, – буркнул Бондарь. Он не ожидал, что скользкая тема будет затронута раньше, чем ему позволят насладиться кофеином и никотином.
– Куда же ты собираешься? – тихо спросила Ирина. – Или это государственная тайна?
– У меня больше нет допуска к государственным тайнам. Меня выперли с Лубянки, пора бы к этому привыкнуть. Отныне я сугубо штатский и предельно законопослушный гражданин, чем очень даже доволен. Сколько можно мотаться по свету, совершая подвиги, за которые даже зарплату не всегда выдают вовремя? Задолбало уже, хватит.
