– Подойдите, пожалуйста, ближе, – доброжелательно сказала Морталюк, сопровождая приглашение манящим движением пальца. – Сколько вам лет?
– Двадцать семь, – ответил Бондарь, делая два шага вперед.
В его серо-голубых глазах не промелькнуло ни тени смущения, когда Щусевич поспешил уличить его во лжи:
– Неправда! Вам уже за тридцать, Евгений Николаевич!
– Зачем спрашиваете, если знаете? – Бондарь пожал плечами.
– Откуда вам известно, что мы знаем, а что нет? – запальчиво спросил Щусевич. Внешне он напоминал жуткого монстра, а вел себя как мальчишка.
Бондарь удостоил его долгим задумчивым взглядом, после чего неохотно разжал губы:
– У вас ведь не какая-нибудь шарашкина контора, а солидная фирма. Без тщательной проверки вы даже шофера на работу не принимаете, не то что сотрудников секьюрити.
– Наводили справки? – полюбопытствовала Морталюк.
– Так же, как и вы, – невозмутимо ответил Бондарь.
– По своим фээсбэшным каналам?
– По своим бывшим фээсбэшным каналам.
– И много удалось накопать?
– Достаточно, чтобы убедиться, что вы мне подходите.
– Ого! – вскричал ерзающий в кресле Щусевич. – Мы ему подходим, ты слышала, Марго? А он нам?
– Полагаю, что да, – сказал Бондарь. – Вам нужен хороший специалист с соответствующими навыками и опытом.
– А вам? – осведомилась Морталюк. – Что вам нужно, Евгений Николаевич?
– Хороший и стабильный заработок, Маргарита Марковна. Даже очень хороший. – Бондарь позволил себе полуулыбку, однако его подбородок, помеченный горизонтальным шрамом, оставался надменно приподнятым, а глаза не излучали ничего, кроме арктического холода. – Дело в том, что я не собираюсь работать на кого-либо до старости. Год, от силы два.
– Вы не любите работать? – изобразила удивление Морталюк.
– Не больше, чем любой из присутствующих, – уклончиво ответил Бондарь.
– Вы держитесь слишком самоуверенно. Не боитесь, что наше собеседование закончится прямо сейчас?
– Нет, – просто ответил Бондарь. – У меня много других вариантов.
– У нас тоже, – вставил Щусевич.
– Вы даже представить себе не можете, сколько отставных офицеров претендуют на тепленькое местечко, – поддержала помощника Морталюк. – Из разведки, из спецподразделений, из вашей конторы… Государство не ценит вас по достоинству. Оно бросило вас на произвол судьбы.
– Государству виднее, – пожал плечами Бондарь.
– С вашим послужным списком, – продолжала Морталюк, – вы могли бы сделать блестящую карьеру…
– Я не карьерист, – сказал Бондарь. – Прежде у меня имелись кое-какие идеалы и принципы, но к настоящему моменту они отброшены за ненадобностью. Можете считать меня циником, мне это безразлично. Я хочу обеспеченной жизни, вот и все.
– Отрадно слышать, – улыбнулась Морталюк. – Но я тоже в высшей степени практична, поэтому плачу деньги только за то, что того стоит. Что вы умеете, Евгений Николаевич?
– Все, что должен уметь сотрудник контрразведки ФСБ, – ответил Бондарь. – Поверьте на слово, Маргарита Марковна, этого более чем достаточно.
– Я никогда не верю на слово. Никогда и никому.
– Разумно.
– Конечно, – чопорно произнесла Морталюк. – Если вы наводили обо мне справки, то должны знать, что я всегда поступаю разумно. – Она задумчиво посмотрела на хрустальный мундштук, который вертела в пальцах. – Поэтому мы поступим следующим образом. Сейчас я позову сюда своих секьюрити и велю им выдворить вас отсюда. – Взгляд Морталюк преисполнился издевки. – Очутившись за порогом, вы больше никогда его не переступите, Евгений Николаевич. Таким образом, дальнейшее зависит от вас. Проявите себя с лучшей стороны.
– А мы поглядим, какой вы специалист, – подал реплику Щусевич. – Гонор и профессионализм – совершенно разные понятия.
– Это вы верно подметили. – Голос Бондаря звучал подчеркнуто ровно. – Терпеть не могу зазнаек.
Судя по всему, он был готов добавить к сказанному еще пару слов, но тут Морталюк, которой надоело ждать, нажала кнопку вызова на своем телефоне. Дверь распахнулась. Разговоры кончились.
Шахов и Добрынин проработали в охране Морталюк достаточно долго, чтобы относиться к своим обязанностям с полной ответственностью. Оба поддерживали отличную физическую форму, постоянно практиковались в стрельбе и рукопашном бое, почти не употребляли спиртного и приучились держать язык за зубами, а зубы – крепко сжатыми.
Шахов был года на четыре старше напарника и несколько грузноват, но ни помолодеть, ни сбросить лишний вес у него не получалось. Порой он задумывался о том, чем станет заниматься, когда окончательно постареет и обрюзгнет, но никаких блестящих перспектив перед ним не открывалось. Из-за этого Шахов был человеком раздражительным и желчным, но случались моменты, когда он разительно преображался. Перехватив многозначительный хозяйский взгляд, устремленный на Бондаря, он моментально повеселел. Не так давно ему случилось вывихнуть плечевой сустав одному назойливому репортеру, и воспоминания о том, как визжал тот болван, были Шахову все равно что бальзам на душу.
– Выведите его отсюда, да не церемоньтесь, – распорядилась Морталюк, указав мундштуком на Бондаря. – Станет сопротивляться, калечьте.
«Йес, мэм», – ответил мысленно Добрынин, вынимая из уха проводок телесного цвета.
– Сделаем, – солидно произнес он вслух.
Его тайной страстью были боевики, причем любые – иностранные и наши, хотя, конечно, голливудская продукция нравилась Добрынину больше. Он был готов смотреть кино сутками напролет, методично перемалывая челюстями орешки, чипсы или ржаные сухарики. Невольно подражая своим героям, Добрынин приучился отвечать на вопросы коротко и односложно, а сам вопросов никому не задавал, поскольку ничего его, по большому счету, не интересовало. Добрынинская душа обладала отзывчивостью мороженого хека, и взгляд его глаз был соответствующим. Если бы Бондарю захотелось посмотреть в эти глаза, он не прочел бы там ничего, кроме бесстрастной готовности выполнять любые хозяйские приказы.
Но Евгению было начхать на Добрынина, как и на Шахова. Вместо того чтобы визуально оценить противников, он продолжал стоять к ним спиной. А поза его сделалась не просто расслабленной, а совсем уж нелепой. Опершись обеими руками на никелированные спинки двух стульев, Бондарь подался вперед, чтобы укоризненно сказать Морталюк:
– Поступая таким образом, вы нарушаете Трудовой кодекс, Маргарита Марковна. Странное у нас получается собеседование.
Шахов и Добрынин одновременно шагнули вперед. Они не суетились, не спешили. Им представилась отличная возможность проявить свою преданность и исполнительность, поэтому обоим хотелось выполнить приказ как можно эффектнее. Шахов примеривался к пояснице наклонившегося Бондаря, решив для начала отбить ему почки. Добрынин представлял себе, как проделает удушающий захват с разворотом головы противника на девяносто градусов. Подмывало его также пнуть коленом обращенный к нему зад, однако это смахивало бы на мальчишество.
