— Я очень рада с вами познакомиться.
— Уверяю вас, что мы тоже очень рады, — ответил
Йен за всех. В его голосе чувствовалась неподдельная искренность, которая была
для Софи дороже самых изысканных светских манер. Он подошел к Софи и взял ее за
обе руки. — Добро пожаловать в нашу семью, Софи. Мы ждали вас.
Сам того не зная, он произнес именно те слова, которые Софи
мечтала услышать в течение целых одиннадцати лет.
Толпа, собравшаяся у лестницы в главном холле, замерла по
знаку Терстона.
— Дыши, — шепнул Йен брату на ухо, но тот не мог
последовать его совету. Он был просто не в состоянии ни вздохнуть, ни
шевельнуться до тех пор, пока не увидит Софи и не убедится окончательно, что
она действительно согласна выйти за него замуж.
Дверь на верхней площадке отворилась, и из нее одна за
другой вышли Бьянка, Хелена, Эмми и Октавия. Криспину казалось, что время
остановилось. И вдруг он увидел ее.
Софи словно плыла по воздуху в сверкающем наряде. Она
казалась слишком прекрасной, чтобы быть смертной, и лишь румянец на ее щеках
убеждал Криспина, что она ему не снится. Платье цвета морской волны удивительно
шло к ее глазам. Юбка с вышитыми на ней русалками и нимфами, кружащимися в
танце — в их тела и волосы были вплетены драгоценные камни, — переливалась
всеми цветами радуги, как дно океана, усыпанное сокровищами. Край нижней юбки
тоже был украшен алмазами и аквамаринами, застывшими, словно капли воды,
сверкавшими, как морская гладь на закате. Из камней же был сделан и крохотный
шмель, приколотый к вороту платья. Это платье было лучшей работой Октавии,
настоящим шедевром ее мастерства, но не платье заставило Криспина утратить дар
речи, а то, как Софи в нем выглядела, то, как она смотрела на него.
— Софи Чампьон, я люблю тебя! — пронесся над
толпой его крик.
Чествование молодых и поздравления не смолкали до самого
утра. Отчет о свадебном торжестве занял целых восемь страниц во вновь
открывшемся журнале «Новости двора», который теперь перешел в собственность
леди Присциллы Сно-уден и ее сестры, леди Элеоноры Нирвыо, тетушек графа
Сандала, и включал в себя множество деталей, начиная с описания стола,
«отличавшегося преобладанием апельсиновых пирожных», и кончая замечаниями,
сделанными королевой (в том числе: «Очень вкусное вино, Сандал» и «Где вы
заказывали эти кресла?»). Полстраницы было отведено импровизированному монологу
ворона Грипа, который он произнес из окна комнаты его светлости на тему
червяков и прочей мерзости, а также хвалебному гимну «Ода в честь Софи Чампьон,
спасшей жизни многих женщин». Инсценировка, показанная членами Благородного
собрания (неизвестного владельцам журнала) и вызвавшая настоящий фурор, когда
танцующие мальчики вдруг оказались девочками, удостоилась трех четвертей
страницы. Много места было отведено отрывку, озаглавленному «Сообщение о том,
что стало известно в полночь».
Незадолго до полуночи Терстон, явившись в один из отдаленных
уголков сада, по своему обыкновению кашлянул, чтобы привлечь внимание хозяина.
— Добрый вечер, милорд, миледи. — Его не удивило
то, что молодожены скрылись во время праздника от гостей. — Мне не
хотелось вас беспокоить, но это только что принесли, и посыльный сказал, что
дело срочное.
Криспин первым показался из-за кустов, снимая с уха налипший
пучок травы, следом за ним вышла Софи, стараясь не смущаться. Она заглянула
через плечо Криспина и прочла вместе с ним следующее:
«Криспин и Софи!
Мне хотелось бы лично поздравить вас с этим счастливым
событием, но меланхоличный грубиян, который все время проводит, зализывая
сердечные раны, неподходящая компания в такой радостный день. Я от всей души
желаю вам счастья, о котором когда-то мечтал сам и в невозможности которого
убедился теперь. Но вы двое его, безусловно, заслуживаете.
Я распродал свое имущество и оставил все деньги для помощи
неимущим, о которых, я надеюсь, от моего имени позаботится Софи. Все мои
надежды на будущее сосредоточены в вас двоих. Знайте, что когда сегодня от
берегов Англии отчалит военный корабль «Феникс», направляющийся в Испанию, на
его борту будет находиться капитан, сердце которого навсегда сохранит
благодарность и любовь к вам. Ваша дружба — это единственная ценность, которая
у меня осталась.
Примите в подарок эти две вещи, в знак глубокой
признательности и на память о связавшей нас вечной дружбе.
Ваш Лоуренс».
Криспин вопросительно посмотрел на Терстона, и тот протянул
ему сверток. Развязав веревку, Софи развернула упаковочную бумагу и обмерла.
Перед ней была восхитительная картина, несомненно,
принадлежащая великому мастеру. В центре морского пейзажа из воды поднималась
чудесная женщина, обнаженная, с распущенными волосами, которые окутывали ее
тело, скрывая наготу и одновременно делая ее более таинственной. Женщина
смотрела с картины, улыбаясь и щедро одаряя зрителя своей красотой.
Криспин заметил кусочек пергамента, засунутый за раму, и
развернул его. «Я подумал, что тебе должна понравиться эта картина, потому что
она всегда напоминала мне о Софи, — вслух прочел Криспин записку
Лоуренса. — Полотно принадлежит знаменитому итальянцу по имени Сандро
Боттичелли. Его сын, у которого я купил полотно, сказал, что отец потратил
целых два года на две картины: на ту, что называется „Рождение Венеры“, и эту,
под названием „Нимфа“. Первую он продал какому-то флорентийскому графу, а эту
оставил себе, считая ее очень удачной. Возможно, в вашем доме не найдется места
для такой старой и бесполезной вещи — видишь, левый угол уже стал
трескаться, — так что можешь распорядиться ею по своему усмотрению,
например, пустить на растопку или использовать как-нибудь еще».
— Лоуренс, какой же ты грубиян! «Пустить на
растопку»! — покачал головой Криспин и посмотрел на Софи. — Это самое
ценное полотно из коллекции Лоуренса. Мой кузен Тристан хотел купить его
несколько лет назад. Он считает, что эта картина стоит дороже всей его
коллекции, а возможно, дороже всех британских коллекций, вместе взятых.
— Она прекрасна, — прошептала Софи, зачарованно
любуясь рыжеволосой женщиной, поднимающейся из воды.
— Это правда. Но раз Лоуренс такой шутник, интересно,
каков же другой его подарок? — Он обернулся к Терстону. — Где вторая
посылка?
— Другой посылки не было, сэр. — Наверное, впервые
в жизни Терстон выглядел растерянным. А Криспин, напротив, почувствовал облегчение.
И вдруг раздался оглушительный взрыв, и небо над Темзой и Сандал-Холлом
вспыхнуло зелеными звездами.
— Смотри, Криспин, вон другой подарок! —
воскликнула Софи и потащила его за руку к реке. Десятки барж стояли на якоре
напротив дома, и с каждой взмывал вверх фонтан разноцветных огней. Некоторые
стреляли высоко в небо, проливая на землю каскады золотых искр; другие — низко,
превращая воду в струящуюся огненную лаву. И вдруг среди фейерверков в темноте
высветилась фигура единорога, на шее которого болталась пара игральных костей.
Единорог вспыхнул несколько раз, а затем рассыпался искрами и сполз в реку.
