— Пошли, внизу никого нет, — сказал маленький,
потянув за рукав своего товарища.
— Чем-то пахнет. Подозрительный запах, — ответил
тот.
— Это масло, идиот. Ты никогда не слышал о том, что
кондитеры используют для выпечки масло? Надо унести труп отсюда, пока другие не
подоспели. У нас нет времени обыскивать погреб.
Широкоплечий спустился на одну ступеньку и, нагнувшись,
вгляделся в темноту. Он смотрел прямо на Софи, и она испугалась, что он ее
заметит.
— Ладно, давай унесем тело, — выпрямился
он. — Иди, я запру дверь и догоню тебя. Все таки там внизу есть что-то
подозрительное.
Они вышли и заперли за собой дверь, и Софи снова оказалась в
кромешном мраке. Она услышала, как через дверные петли протянули цепь и
повесили на нее замок.
Шаги наверху постепенно стихли. Воцарилась могильная тишина,
особенно жуткая в полной темноте. Холодок пробежал у нее по спине, когда она
услышала шорох тростника и почувствовала на щеке чье-то дыхание.
— Криспин, — прошептала она. Ответа не
последовало.
— Криспин, — позвала она снова, пугаясь еще
сильнее. — Это ты?
Шорох стих, но ответа так и не было. И вдруг она ощутила,
как кто-то прикоснулся сначала к ее руке, а затем к бедру.
Софи раскрыла рот, готовясь закричать, но ни единого звука
не вырвалось из ее гортани. Она повторила попытку, но чья-то рука зажала ей
рот. Софи в ужасе всхлипнула и замахала руками в темноте. Слезы текли у нее по
щекам, она была слишком напугана, чтобы услышать голос, что-то прошептавший ей
в ухо.
— Тихо, Софи, это я, — повторил Криспин. — Не
бойся, — успокоил он ее, и Софи перестала отбиваться от невидимого
врага. — Если я уберу руку, ты не закричишь, tesoro?
Софи покачала головой.
— Что так напугало тебя? — спросил он, прижимая ее
к груди.
— Почему ты не отвечал мне? Почему, когда я позвала
тебя по имени, ты промолчал? — сердито выпалила Софи.
— Я не слышал, как ты называла меня по имени. Я был в
дальнем углу.
— Значит, здесь есть кто-то еще. — Она вцепилась в
его руку. — Он трогал меня. Я чувствовала его дыхание. И теперь он заперт
вместе с нами.
Даже в полной темноте, не видя ее лица, Криспин понимал, что
Софи окаменела от страха. Он знал, что никакими силами не сможет заставить ее
подняться и следовать за собой.
Софи вцепилась в его руку, но свободной рукой Криспину
удалось нащупать в кармане камзола трутницу и огарок свечи. Теперь, когда они
оказались запертыми снаружи на замок, можно было зажечь свечу. Крошечный огонек
вспыхнул и осветил помещение. Они действительно находились в кладовой, где
хранились огромные глыбы масла, а вдоль стен стояли металлические ванны с
холодной водой. Софи с облегчением вздохнула, увидев, что ее страхи были
напрасны и что здесь, кроме них двоих, никого нет.
Софи никогда бы прежде не подумала, что будет так рада
оказаться запертой в темной комнате наедине с мужчиной. Она почти успокоилась,
ее сердце стало биться ровнее, как вдруг по стене рядом с ней промелькнула
тень. Софи бросилась Криспину на грудь, толкнув его так сильно, что он
покачнулся и упал, выронив свечной огарок. Кладовая снова погрузилась в
леденящий душу мрак.
— Кто здесь? — громко спросил Криспин, вскакивая с
пола. Одной рукой он обнял Софи, а другую положил на эфес шпаги. —
Назовите себя, или я буду вынужден атаковать вас.
В ответ раздался шорох. Криспин обнажил шпагу с угрожающей
порывистостью. Свист, с которым стальное лезвие разрезало воздух, эхом
отразился от каменных стен. Криспин несколько раз взмахнул шпагой, ощупывая
темноту вокруг себя, и вдруг прямо перед ним кто-то тихо всхлипнул.
— Прошу вас, — раздался жалобный женский
голос. — Не убивайте меня. Я не сделала ничего дурного.
— Кто вы? — спросил Криспин, направляя острие
шпаги на голос.
— Горничная. Я работала у Суитсона.
— А что вы делаете в кладовой? — уже мягче
поинтересовался он.
— Мне велели здесь прятаться до тех пор, пока за мной
не придут, ни с кем не разговаривать, а потом рассказать, что я видела.
— А что вы видели? — полюбопытствовал Криспин.
— Я видела, как она его убила. Дама в голубом. Я
видела, как она заколола моего хозяина ножом.
Софи ахнула, и Криспин крепче прижал ее к себе, призывая
хранить молчание.
— Дама в голубом. Вы видели, как она убила вашего
хозяина, — повторил он.
— Да, сэр. Дама в голубом.
— А какого цвета у нее были волосы?
— Мне не велели больше ничего говорить. Только то, что
я видела даму в голубом платье. Из тафты.
— Понятно. А сколько вам заплатили за то, чтобы вы это
рассказали? — совсем другим тоном спросил Криспин..
— Они ничего мне не заплатили, правда, — вздохнув,
ответила горничная и замерла, когда Криспин звякнул монетами в кошельке.
— Я полагаю, что они запретили говорить кому-либо о
том, что заплатили вам, угрожая отобрать деньги. Верно?
— Нет. — Девушка так решительно покачала головой,
что это было слышно в темноте. — Они сказали, что если я расскажу
кому-нибудь об этом, то деньги превратятся в пепел. Представляете, все золотые
как один станут прахом. Поэтому я не скажу, кто мне заплатил. Только про даму в
голубом.
— Разумно. Скажите, а сколько золотых вам дали? Я
однажды держал в руках целых два.
— А у меня их четыре, — надменно ответила
она. — Четыре штуки, и все блестят, как солнце. Хотите, покажу?
— Очень, — с энтузиазмом отозвался Криспин. —
Но сначала давайте выберемся отсюда. Вы, конечно, знаете, где здесь дверь на
задний двор?
— Если вы дадите мне руку, я вас провожу, —
предложила девушка уже другим, хозяйским тоном.
Всего лишь пару раз налетев в темноте на мягкие кубы масла,
Криспин, Софи и их проводница вышли на задний двор кондитерской. Софи жадно
вдыхала свежий воздух, упиваясь им, а двое ее спутников отошли в сторону.
На вид горничной можно было дать не больше десяти лет. У нее
были огромные глаза и каштановые волосы, свисающие на лоб грязными прядями. Она
застенчиво улыбнулась Криспину, разглядев его при дневном свете.
— Давай посмотрим на твои золотые. — Он подмигнул
девочке и протянул руку.
— Вам я покажу. А он мне не нравится. — Она
кивнула на Софи. — Не люблю мужчин с усами.
— Я тоже, — доверительно сообщил ей Криспин,
знаком показав Софи, чтобы она не подходила к ним. — Ему мы их не покажем.
Девочка кивнула и достала из складок нижней юбки кошелек. Он
был голубого цвета и сшит из той же ткани, обрывок которой сжимали пальцы
мертвеца. Горничная развязала тесемки кошелька и высыпала на ладонь четыре
золотые монеты.
