– Зачем они улетели так далеко? – тревожно выкрикнула Алиса, следя за вертолетом, медленно двигающимся вдоль линии горизонта.
Зачем тебе такие большие зубы, бабушка?
– Иди-ка сюда, – позвал Бондарь девушку, стараясь не выдать голосом охватившее его волнение.
Вертолет действительно отдалился почти на полтора километра. Словно унесенный ветром. Словно перед заходом на цель. Бондарь прищурился. Сейчас он и Алиса видны из кабины вертолета едва-едва. Их жесты и лица станут различимыми не раньше, чем до них останется метров четыреста. С семидесяти метров можно будет разглядеть точки их глаз, а с двадцати – белки и зрачки. Но пулемет, установленный на вертолете, откроет огонь несколько раньше… Откроет огонь. «Неужели?» – спросил себя Бондарь. Оценил траекторию боевой машины, вспомнил странное выражение лица бритого мужика с мегафоном и ответил:
– Разумеется.
– Что, разумеется? – насторожилась Алиса, теребя его за рукав.
– Отпусти мою руку, мешаешь. – Бондарь сердито высвободился. – Ближе чем на метр не приближайся, чтобы мы не сковывали движения друг друга. По моей команде срываемся с места и бежим.
– Куда?
– Навстречу вертолету, конечно. Как только я крикну: «Пора», сворачивай вправо и падай. Не двигайся, головы не поднимай, на меня не обращай внимания, что бы ни случилось.
– А что может случиться? – В голосе Алисы прорезались первые истеричные нотки.
– Нас попытаются убить.
– И убьют, – пискнула Алиса. – Бежим, Женя!
– Стоять. – Бондарь оценивающе взглянул на девушку, прикидывая, не пойдет ли ей на пользу хорошая пощечина. – Никто нас не убьет. Мне умирать нельзя, меня дома ждут. – Если побежать сейчас… Если побежать сейчас, то стрелять тоже начнут прямо сейчас. Если же дать вертолету возможность приблизиться, чтобы бить наверняка, то очень скоро мы исчезнем из поля видимости пулеметчика. Лишь бы не из пушки шарахнули, – тихо добавил Бондарь после секундной заминки.
– А если из пушки? – быстро спросила Алиса. – Тогда все, да?
– Нет. Тогда как раз ничего. Совсем ничего.
Вертолет неумолимо приближался, гоня впереди себя вал механического рокота, отдающегося эхом от скал за спинами Бондаря и его спутницы. Семьсот метров… шестьсот… четыреста пятьдесят… триста…
– Приготовиться.
Команда была отдана одними губами, на выдохе, и, хотя грохот вертолетных двигателей уже почти достиг своего апогея, Алиса услышала.
– Ох и сваляем же мы дурака, если тот лысый дядька вовсе не собирается в нас стрелять! – воскликнула она не в состоянии молчать перед лицом надвигающейся опасности.
– Тот лысый дядька уже взялся за пулемет, – сказал Бондарь, взгляд которого сделался немигающим, почти остекленевшим. – Он собирается подойти как можно ближе. Скорее всего, зрение у него неважное. Значит, скверный стрелок. – Плевок под ноги. – Скверный вояка. – Еще один плевок. – Мразь, одним словом.
– А в нескольких словах? – спросила стучащая зубами Алиса.
– Мразь, каких мало… ВПЕРЕД!!!
Схватив девушку за предплечье, чтобы задавать ей направление бега, Бондарь сорвался с места, набирая максимальную скорость. Пулеметная очередь обрушилась сверху с некоторым запозданием: уловка сработала, невидимого стрелка ввели в заблуждение мирные позы живых мишеней. Ра-та– та-та! Даже не пули, а настоящие стальные болванки пропахали борозду в каменистой почве, поросшей травой. Свистящий грохот вертолета почти заглушал очередь, но зато было очень хорошо видно, как летят в воздух вывороченные комья земли, осколки камней, измочаленные стебли. Фонтанчики пыли слились в одну сплошную полосу. Казалось, веер пуль вот-вот пересечется с бегущими фигурами, срежет их, как две былинки, но они поднырнули под днище вертолета мгновением раньше. Очередь хлестнула по земле за их спинами, словно разъяренный великан плетью беглецов достать попытался. Пулемет смолк. Вертолет накренился.
– Пора! – заорал Бондарь, толкая Алису вправо.
Он тут же забыл о ее существовании. В целом мире остался только он и «Ми-28», начавший разворот над его запрокинутой головой. Шквал ветра бил Бондарю в лицо, норовя содрать кожу, выдавить глаза, вывернуть наизнанку наполнившиеся воздухом легкие. Он не чувствовал этого. Он не слышал оглушающего грохота. Зато он видел, как перед его слезящимися глазами возникает борт накренившегося вертолета. Борт с отодвинутой дверью. С зияющим черным провалом.
Припавший на одно колено Бондарь не сводил с него взгляда, а его руки продолжали начатую работу. Граната уже нырнула в ненасытное жерло подствольника. Сознание отметило щелчок ее фиксации, не слышимое ухом. Не с левой руки, как принято, а с правой Бондарь вскинул автомат и нажал на спусковой крючок гранатомета. Хлопнул детонатор. Взлетевшая под острым углом граната исчезла в дверном проеме вертолета.
Мгновения до взрыва показались вечностью, но он все же прозвучал – короткий, торжествующий, как рык хищника, добравшегося до добычи. Упавший ничком Бондарь посмотрел вверх. Странно перекособочившийся вертолет несло туда, откуда он прилетел, но было ясно, что управляют им не руки пилота, а совсем другие силы, неподвластные человеку. А еще в небе летел предмет поменьше: быстро-быстро перебирающий ногами лысый мужчина в дымящихся штанах и выпростанной офицерской рубахе. Казалось, он мчится куда-то на невидимом велосипеде, но иллюзия длилась недолго.
Его падение с двадцатиметровой высоты было беззвучным, хотя перед самым приземлением бритоголовый успел издать отчаянный вопль. Полторы минуты спустя рухнул потерявший управление «Ми-28». Эхо от громоподобного взрыва еще долго гуляло по округе. После чего мир наполнился совсем другими звуками.
– Надо же, – поразилась Алиса, отплевываясь от пыли, набившейся в рот и нос, – я слышу, как жужжат пчелы.
– Почему бы им не жужжать? – удивился в свою очередь Бондарь. – Им тут раздолье.
– А нам?
«А нам, куда ни кинь, всюду клин», – ответил Бондарь мысленно.
– Нам даже лучше, чем пчелам, – произнес он вслух.
– Почему?
– Потому что мед собирать не надо.
Пережидая приступ истерического хохота, опрокинувшего Алису на спину, Бондарь молча смотрел на клубы черного дыма, валившего от останков вертолета, и думал, что пчелы все же имеют некоторое преимущество. За ними не идет охота, им не надо добираться до Москвы, и, главное, у них нет рюкзаков с компьютерными дисками, содержащими смертельно опасную информацию. Так что сбор меда в сравнении с человеческими проблемами – ерунда. Если бы люди могли самостоятельно выбирать, кем им быть при очередном воплощении, то многие из нас сейчас бы не головы над своим житьем-бытьем ломали, а жужжали бы, носясь от цветка к цветку… Жарко… Тихо… Во рту сладко-сладко… Тьфу! Бондарь сплюнул и закурил, не спеша утешать дохохотавшуюся до слез Алису. Ему всегда было трудно видеть плачущих женщин. Возникало смутное чувство вины за то, что он – один из тех сильных, храбрых, уверенных в себе мужчин, которые властвуют в этом мире. В мире, устроенном мужскими стараниями таким образом, что их спутницы жизни постоянно страдают и льют слезы.
