– Нам не зондеркоманда требуется, – прошептал Конягин, подчиняясь внезапному наитию.
– Вот как? – Воротюк заинтересованно пошевелил бровью. – А кто тогда за компьютером отправится? Эскадрон гусар летучих?
– Эскадрон нам тем более не пригодится. Чем больше людей будет задействовано в операции, тем больше языков станут болтать о ней, согласен, Николай?
– Резонно. Что же ты предлагаешь? Снарядить в Чечню какого-нибудь супермена-одиночку? – Воротюк хохотнул, давая понять, что лично он в суперменов не верит.
– Нам нужен парень из другого ведомства, – произнес Конягин тихо. – Не армейский спецназовец, не сотрудник ГРУ. У меня есть такой на примете. Капитан ФСБ Бондарь Евгений Николаевич. О нем ходят легенды, а он в настоящий момент не у дел. Боевые ранения залечивает.
– Ты в своем уме, Павлуша? Доверить фээсбэшнику компромат на самих себя? Да он твой компьютер в два счета раскурочит, информацию своим сольет, а нас с тобой – под колпак. – Воротюк тяжело задышал. – Бред сизой вороны. Ни в какие ворота не лезет.
– А если капитан не вернется с задания? – предположил Конягин. – Если он с компьютером сгинет? Тогда как?
Воротюк подпрыгнул так резво, словно из сиденья его кресла внезапно высунулся острый шип:
– Нет, ты определенно спятил! ФСБ как тот дракон о ста головах. Одну срубишь, а остальные в тебя вцепятся и порвут, как Тузик – грелку. Что за нелепые идеи? Сколько вчера на грудь принял, признавайся?
– Норму, – отрезал Конягин, взгляд которого стал застывшим, как у человека, находящегося в гипнотическом трансе. – Это к делу не относится. Ты вникай, вникай, Николай. Фээсбэшника нужно использовать втемную. Он сейчас в отпуске мается, небось не знает, чем себя занять.
– И поэтому ринется в Чечню на чужих дядей работать?
– Почему нет? Предложим ему негласно послужить Родине. В частном порядке, так сказать, на договорной основе. Денег посулим, лапшу на уши навешаем.
– Как же твоему Бондарю лапши на уши навешаешь, если он такой ушлый? – недоверчиво прищурился Воротюк.
– В деле ушлый, – пренебрежительно скривился Конягин. – В житейских ситуациях – простофиля, иначе давно ходил бы в полковниках.
– Определенный резонанс в твоих словах есть.
– Резон.
– И резон, соответственно. – Воротюк заерзал на месте. Если в его кресле и торчал шип, то теперь он как бы вминал его задницей обратно. – И что, он сейчас свободен, твой герой-одиночка?
– В длительном отпуске, – ответил Конягин.
– На него можно положиться?
– Больше не на кого.
– Меня интересует его квалификация.
– Сейчас удовлетворю твое любопытство, – пообещал Конягин, вставая. – Схожу за личным делом этого Бондаря. Я давно за ним наблюдаю, с тех пор, как он со спецназовцем ГРУ в Севастополе на пару работал. Как чувствовал, что парень нам однажды пригодится.
Конягин тяжело направился к выходу.
– У тебя и на меня дело заведено? – крикнул Воротюк ему вдогонку.
Заместитель замер. Обернулся через плечо и отрицательно покачал головой. А начальник штаба вместо облегчения почувствовал такой приступ изжоги, что, оставшись один, согнулся пополам в своем кресле, нашептывая искривившимися губами:
– Ох, доля моя проклятая! Устал я жить в этом сраном гадюшнике, ох, устал. Помереть бы, да так, чтобы разом, без боли… Но ведь не дадут, не позволят…
Кого он имел в виду? Уж не ангелов ли небесных, в которых сроду не верил?
* * *
К тому моменту, когда Конягин возвратился в кабинет с тощей папочкой в руках, генерал-майор Воротюк успел не только справиться с припадком отчаяния, но и опрокинуть полстакана неразведенного спирта. Точнее говоря, сначала он принял на грудь, а потом уж расслабился. Свекольная окраска генеральской физиономии сделалась от этого только интенсивнее, зато на сердце полегчало. Хоть песни пой. «Из полей уносится печаль, из души уходит прочь тревога…»
– Ну, что там у тебя? – спросил Воротюк, перемалывая зубами миндальный орешек. – Хвастайся, заместитель.
Ноздри Конягина чутко шевельнулись:
– Кажется, водочкой попахивает.
– У тебя одно на уме, Павлуша. – Тон начальника был сух и укоризнен. – Не до водки сейчас. Излагай.
– Вот, тут все написано.
Представив себе, как он станет читать дело, отлавливая одним глазом расползающиеся строчки текста, Воротюк возвратил придвинутую папку обратно:
– Доложи устно. Ты же знаешь, я на слух лучше воспринимаю.
– Да знаю, знаю, – проворчал Конягин, косясь на шкаф, в котором начальник держал запасы спиртного, столь же регулярно пополнявшиеся, сколь и опустошавшиеся.
– Тогда докладывай, – поторопил Воротюк, тоже поглядывая в сторону заветного шкафа. – Четко и ясно, без лирики. А то начнешь заливать, как тот соловей российский, славный птах…
По правде говоря, его не слишком занимало досье, принесенное заместителем. Какая разница, где бывал и чем занимался этот капитан Бондарь, если жить ему осталось всего ничего? Как и Конягину. Таких проколов прощать нельзя, не то за первым последует второй, а там пошла писать губерния… Или плясать?.. Гадая об этом, Воротюк благосклонно кивал, по мере сил и возможностей вникая в биографию капитана ФСБ.
Первое, на что обратил его внимание заместитель, это отличная физическая подготовка Бондаря. В молодости он активно занимался борьбой, боксом и плаванием, позже зарекомендовал себя великолепным стрелком, мастером рукопашного боя и вообще человеком, умеющим переносить боль и экстремальные нагрузки. Если бы не страсть к курению, то Бондаря можно было бы смело записывать в отряд космонавтов. Правда, одно время он частенько баловался спиртным. Причиной тому была трагическая гибель жены и четырехлетнего сына. Они попали в автокатастрофу, когда сидевшая за рулем Наталья Бондарь попыталась разминуться с мчавшимся по встречной полосе «Саабом». В служебных записках сослуживцев утверждалось, что капитан винил в случившемся себя, поскольку настоял, чтобы жена обзавелась водительскими правами. Неделю спустя ее не стало, а Бондарь заимел привычку регулярно закладывать за воротник и проводить ночи у могил на Новодевичьем кладбище.
– Впрочем, это длилось недолго, – заметил Конягин, перелистывая страницу. – В штопор капитан не сорвался, взял себя в руки. Вскоре ему было поручено расследования теракта в клубе «Приход», где взрыв унес жизни шестнадцати столичных лоботрясов. Организаторы прожили после этого совсем недолго.
– Туда им и дорога, – напыщенно произнес Воротюк и полуприкрыл веки, давая понять, что слушает заместителя с неослабным вниманием.
Карьера Бондаря развивалась стремительно. Уже через месяц после уничтожения террористической организации в Москве он отправился в эстонский городок Пярну, где ликвидировал изобретателя опаснейшего бактериологического оружия. Затем последовала операция по обнаружению в Астрахани секретной лаборатории, перерабатывавшей афганский опий.
