Жители деревни Хаскомб, где находился паб, заявили журналистам, что им подают разбавленное водой пиво и непонятно какое виски, после которого раскалывается голова. Газета «Таймс» тут же подхватила тему и опубликовала большущую статью, посвященную особенностям алкогольной продукции России. Текст сопровождался одним из «демонических» портретов Бабича, пришедшимся весьма некстати. Знаменитый английский юмор не сработал. Британцы восприняли публикацию всерьез и начали сбор подписей под петицией, призывающей объявить Бабича персоной нон грата. Разумеется, правительство не захотело депортировать человека, чьи миллиарды осели в английских банках, но с приобретением недвижимости в аристократическом районе пришлось повременить.
Викторианский особняк Бабича, обошедшийся ему в 10 миллионов фунтов стерлингов, находился в тихом предместье Лондона. Восемь спален, огромный парк, конный манеж, теннисный корт и целых три коттеджа для гостей – казалось бы, какого еще рожна Бабичу надо? Задать такой вопрос мог лишь человек, не знающий энергичной натуры российского предпринимателя. Постоянная неудовлетворенность достигнутым – вот кредо Бабича, которым тот руководствовался в своей повседневной жизни. Быть или не быть? Ха-ха, разумеется, быть, а если за счет сотен тысяч нищенствующих сограждан, то вдвойне, втройне приятно. «Live and let die» – «Живи сам и не мешай умирать другим», говаривал Бабич, в рекордные сроки овладевший английским языком. Он любил овладевать всем и вся и занимался этим при любой возможности. А возможностей у миллиардера, вошедшего в состав «Комитета 300», было ого-го сколько.
Ни в сказке сказать, ни пером описать.
В страшном сне не привидится такое.
* * *
«Остин-Мартин» сбросил скорость до пятидесяти миль в час. То же самое проделал водитель машины сопровождения, следующей сзади. Новомодный «мерседесовский» джип был непроницаемо-черен и угласт, как гроб на колесах. Такой дизайн немецкие умельцы разработали с прицелом на подсознательные предпочтения «новых русских». На Западе подобные джипы не прижились, что почти не отразилось на конечных объемах продаж. Для кого-то родина, а для кого-то рынок сбыта и ничего больше.
Бабич любовно погладил коробку «Морланда», но от курения пока воздержался. Отлаженный двигатель «Остина» работал так тихо, что было отчетливо слышно, как гудят самолеты, взмывающие в небо со взлетной полосы соседнего аэродрома. Доехав до развилки, где торчал дорожный указатель с названием городка Рамсгейт, Бабич высунул руку наружу и лениво помахал ею, показывая, что пришло время расставаться. Джип тут же затормозил и замер как вкопанный. Это было оговорено заранее. В ближайшем будущем Бабич не нуждался в охране. Риск не такое уж благородное дело, как принято думать, но иногда приходится ставить на кон собственную безопасность. Впрочем, Бабич не сомневался, что намеченное дельце пройдет без сучка без задоринки. Какие могут быть неожиданности, если все схвачено, за все уплачено?
Рамсгейт принял «Остин», как застоявшееся болото принимает камень. Сонный городишко с маленьким портом местного значения ничем не отличался от сотен таких же городишек, разбросанных по побережью Англии. В старые добрые времена на улицах Рамсгейта встречались преимущественно степенные гуси и не менее степенные полисмены. Теперь не было видно ни тех, ни других, зато на каждом углу торчали цветные тинейджеры, наряженные как на бразильский карнавал. Иммиграционная политика открытых дверей неуклонно превращала Великобританию в оплот самого оголтелого космополитизма, который только можно себе представить. Цвет кожи среднестатистического англичанина темнел с каждым годом.
– Дожили, – пробурчал Бабич, словно заправский английский эсквайр, обеспокоенный судьбой Объдиненного Королевства.
На самом деле ему было плевать и на Англию, и на английскую королеву, и на паршивый городок Рамсгейт, куда привели его сугубо личные интересы. Его интересовала исключительно собственная персона. Беззаветная любовь к себе и вознесла Бабича на вершину успеха.
Откинувшись на спинку сиденья, он правил одной рукой, поскольку вторая была занята приглаживанием остатков волос на голове. Его черные, как угольки, глаза беспрестанно смотрели по сторонам, выискивая источник возможной угрозы. Инстинкт самосохранения, ничего не попишешь. Бабич ожидал подвоха даже в собственной спальне, что неблагоприятно сказывалось на его потенции, зато помогало избегать любых ловушек.
Осмотр окрестностей не выявил никаких настораживающих признаков. Погруженный в дремотную одурь Рамсгейт закончился. Дорога вынесла «Остин» за город. Проехав около километра среди зеленых лужаек и кукольных домиков, Бабич затормозил перед воротами с вывеской «Royal St Mark Golf Club». Ниже помещалась еще одна табличка, дословно гласившая по-английски следующее: «Строго воспрещено, кроме действительных членов». Дословный перевод звучал коряво, но Бабича он вполне удовлетворял. В любом случае он являлся самым действительным из всех здешних действительных членов. С недавних пор клуб принадлежал непосредственно ему, хотя Бабич никоим образом это не афишировал. На то имелись веские причины.
Ворота открыл Альфред Вайтинг, его загорелое лицо расцвело в широкой улыбке:
– Добро пожаловать, мистер Бабич.
– Привет, Фредди, – снисходительно пошевелил пальцами Бабич. – Возьми в багажнике вещи и смотри не забудь сумку с клюшками.
– Как можно, сэр?!
Мистер… Сэр… Мог ли мечтать об этом Боря Бабич еще каких-нибудь два-три года назад? Предполагал ли чопорный управляющий аристократического гольф-клуба, что станет гнуть спину перед русским, презирая его в глубине души? Вы скажете, деньги творят чудеса? Чушь! Чудеса творят люди, располагающие большими деньгами.
– Не отставай, Фредди, – прикрикнул Бабич, размашисто шагая к зданию клуба.
– Вы получили мой последний отчет, сэр? – донеслось из-за спины.
– Отчет? Ах да, отчет… Наверное, получил.
– Я приложил копии чеков, выписанных за семена травы, и…
– Когда ты, наконец, выучишь русский, Фредди? – строго спросил Бабич, обернувшись на ходу. – Вот я, например, освоил английский язык, а ты топчешься на месте, дорогой мой.
– Нужьен времья, пожалуйста, – засмущался управляющий. – Ньет практик, сэр. Вы так редко наведываетесь к нам. – Последняя фраза прозвучала без ужасающего акцента, поскольку была произнесена по-английски.
– Дела, – важно сказал Бабич. – Много очень важных дел. Однако играть я не разучился. Помнишь мой настильный замах? – Не поленившись остановиться, он изобразил удар воображаемой клюшкой. – Хоп!
– Вы, как всегда, в отличной форме, сэр, – кисло улыбнулся Фред Вайтинг, перебрасывая хозяйский кофр из правой руки в левую. – Несколько месяцев упорных тренировок, и вы станете лучшим игроком на этой площадке. Ваш гандикап сразу поднимется до девяти. Только вам нужно избавиться от привычки забивать мяч как можно дальше.
– Ты действительно так думаешь, Фредди?
– Это лишь мое мнение, сэр.
