Консул, извинившись, вышел из переговорной комнаты, чтобы поставить печать, и тут же в коридоре столкнулся с Бьйорном Кристенссеном. Тот, как всегда, был в самом беззаботном настроении и отличном расположении духа.
— Твои подопечные все дороже обходятся Короне, — просто, чтобы не чувствовать себя так униженно, уколол его Йоргенссен.
Кристенссен ухмыльнулся.
— Расслабься, друг! Адвокат отработает свой гонорар. Если вытащит — мы все будем в шоколаде. А не вытащит — все свалим на него и забомбим МИД нотами протеста. Это не наша забота. Я все проверил. Этот Джоханссон нам не интересен. Так, гуманитарная помощь нашим английским союзникам. Вот увидишь, мы под его арест еще с них что-нибудь выбьем.
Консул покачал головой, но Бьйорн говорил чистую правду. Из-за подобных провалов чужой агентуры страдал престиж Норвегии, и это следовало компенсировать, и лучше, если щедро.
— Ну, что, — игриво толкнул его Бьйорн, — вечерком проведаем со мной вчерашних девочек? У обеих грудь, м-м-м, я тебе скажу…
Бьйорн мечтательно закатил глаза, но консул решительно отодвинул его в сторону и вернулся в переговорную комнату. Павлов сидел за столом и что-то быстро записывал. Похоже, он уже набрасывал возможные варианты развития событий и соответственно варианты построения защиты.
На этом этапе консул и сам знал правильную последовательность действий. Сначала надо протестовать против самого задержания. Оспаривать. Подать жалобу начальнику СИЗО, Следственного управления госбезопасности, которое непосредственно за него отвечает, прокурору Москвы и Генеральному прокурору. Одновременно подать жалобу военному прокурору, так как следователи госбезопасности находятся в его юрисдикции. В общем, простор для деятельности адвоката имелся.
Ну, а по ходу допроса и предъявления обвинения хороший адвокат мог набрать еще пять-десять поводов для жалоб. Но вот здесь и был нужен русский адвокат. И лучше, если и впрямь хороший. Потому что одно дело жаловаться, и совсем другое — завалить следствие работой по уши. Так, чтобы не расследованием занимались, а постоянными отписками от разнообразных жалоб и прокурорских проверок по процессуальной части. И вот здесь адвоката, равного Павлову, консул еще не видел. Он вернул второй экземпляр договора.
— Все в порядке?
— Да. Вполне. — Артем быстро собрал свои бумаги и встал из-за стола. — Теперь мне надо увидеться со следователем и непосредственно с задержанным Торном Джоханссоном. Вы и сами знаете. Такой порядок.
— Естественно, — кивнул консул, — я лично сообщу Торну о нашем соглашении. Думаю, он не будет возражать. По крайней мере, мы дадим вам лучшие рекомендации.
— Всегда приятно слышать это от вас, господин консул, — Артем искренне поблагодарил норвежца.
Они встали и направились к выходу. На пороге попрощались:
— До встречи в Лефортове, — сказал Нильс Йоргенссен, не вполне осознавая двоякий смысл своей фразы. Зато Павлов икнул и отреагировал:
— Непозитивно, господин консул. Давайте лучше до скорой встречи.
— О да! Я понял! Извините. Это просто не очень хорошее знание русского языка. Иногда подводит под конфуз. Ха-ха, — он сухо засмеялся и снова протянул руку: — До скорой встречи. Приятной встречи.
Конвой
В восемь утра загрохотали ключи, Ти Джей поднял голову и увидел, что тяжелая дверь впустила в камеру двух офицеров госбезопасности. Для понимающих это говорило само за себя: выводить столь важную птицу, как иностранный шпион, доверяли только офицерам. Сидевший на своей койке, или, как правильно говорить в тюрьме, — «шконке», Рахим замер, поджал ноги и обхватил их руками. Сосед-министр или замминистра — точно Томми так и не понял — сердито отвернулся к стене. Вошедшие конвойные офицеры не обращали на них никакого внимания. Один остался в дверях, а второй прошел внутрь камеры и указал на Ти Джея дубинкой.
— Вы!
— ???
— Встать и на выход!
Тон, голос и, конечно же, место, в котором эта фраза была произнесена, не давали возможности для возражений. Хотя если бы подобное произошло в одном из любимых Томасом ирландских пабов, то уже через секунду наглецы захлебнулись бы своими соплями и потрохами.
Ти Джей любил драться, за что неоднократно получал взыскания и в разведшколе, и в лагерях спецподготовки, куда его забрасывали для учебы и ведения контрразведывательных операций. Не дрался он только в одном-единственном месте. Точнее, в двух. Первое, что вполне понятно, это церковь, к которой с детства приучен каждый ирландец. Второе — это дом. Дома он никогда ни на кого не поднимал руку и не повышал голоса. Теперь приходилось менять свои же привычки и договориться с самим собой не распускать руки и в третьем месте — в русской тюрьме. Ну, по крайней мере, до поры до времени.
Он медленно поднялся, натянул рубашку и вышел из камеры. Зарешеченные пролеты лестниц, разделенные коридоры, многочисленные двери и проходные.
— Стоять!
Томми подчинился, и сзади загрохотали ключи.
Томми слышал, что из этой тюрьмы в отличие от Бутырки и Матросской Тишины никто ни разу не сбежал. Он много читал о тюрьмах и колониях России в воспоминаниях многочисленных советских диссидентов, осевших в Британии и периодически издающих свои мемуары о страшных застенках кровавого советского режима. Часть из этих книг была прямо рекомендована для чтения будущим бойцам невидимого фронта во славу Ее Величества. Кроме того, Томми любил читать, а потому прочитал все возможные воспоминания, чтобы быть готовым к любому повороту сюжета в своей сложной работе.
«Вот сюжет и повернулся… Хотя вовсе не факт, что им удастся удержать меня — даже в этих легендарных застенках…» — улыбнулся Ти Джей.
Он обратил внимание на отсутствие оружия у конвойных еще при первом конвоировании — вчера вечером. Видимо, во избежание завладения оружием заключенными здесь разоружали всех конвоиров, так что у них были только резиновые дубинки, наручники на поясе и баллончик с газом в специальном чехле на ремне.
Ти Джей усмехнулся. Если бы он решил напасть, конвойным не помогло бы ни одно из имеющихся орудий самообороны. Даже газ действовал на Томми странным образом. Пару раз в жизни в экстремальных ситуациях он попадал под струю такого газа. В Рио-де-Жанейро одиноко бродившего Томми пытались ограбить уличные бандиты, в результате чего все семеро остались лежать с переломанными ногами, руками, позвоночниками и ребрами — около пляжей Копакабаны. Повторно он хлебнул газа в Германии, в Западном Берлине, когда к нему прицепились американские вояки с местной военной базы. Он тогда плотно работал по Восточному блоку под видом журналиста социалистической газеты. Все четверо контрактников из морской пехоты Соединенных Штатов полгода лечились в своих хваленых госпиталях и так и не смогли толком описать напавшего на них посетителя бара.
Они дошли до какой-то комнаты. Как и все, она была снабжена электрическим замком и кнопкой вызова изнутри и снаружи. Конвойный надавил кнопку, и дверь тут же открылась — так, словно за ними наблюдали.
