– Не было ли у вас в последнее время налоговых или каких-то еще проверок, которых вы не ждали?
Все посмотрели на финдиректора Лесина.
– Было такое, – сдвинул брови финансист, – три проверки в мае, и все неплановые. Две из налоговой инспекции, еще одна – из пенсионного фонда. Но все вопросы мы сняли… так сказать… в рабочем порядке.
– Понятно, – продолжая щелкать по клавиатуре ноутбука, кивнул Артем, – следующий вопрос. За последние недели ваш секретариат получал письма, содержания которых вы не смогли понять?
Теперь откликнулся Батраков:
– Моя секретарша говорила, что получила письмо с чистым листом бумаги внутри. И еще было какое-то письмо, которое она приняла за рекламу. Я посмотрел, но, честно говоря, тоже ничего не понял.
Павлов кивнул какой-то своей мысли и поднял взгляд на собеседников.
– Это – классика рейдерства, господа. Ревизоры скачивали у вас нужную для рейда информацию, и, скорее всего, какие-то из проверок были заказными.
Руководители НИИ замерли.
– Письмо же было нужно для того, – пояснил Артем, – чтобы у рейдера на руках было документальное подтверждение о том, что вас, как акционеров, якобы уведомили о предстоящем собрании акционеров.
– Собрание акционеров?! – охнул Батраков.
Павлов, требуя внимания, поднял палец вверх:
– На этом собрании было принято решение о смене руководства, то есть вас. Далее они продадут предприятие другой фирме, а та, в свою очередь, следующей. И уже третий покупатель получает статус добросовестного приобретателя. И вся эта операция может быть закончена в три дня.
Предатель
Если бы Павлов не щелкал по клавиатуре, тишину в кабинете можно было назвать гробовой.
– К чему вы клоните, Артем Андреевич? – суровым голосом прервал молчание Мальков.
– Пока ни к чему, – печально улыбнулся адвокат, – я лишь поясняю ситуацию. Вы должны были спохватиться при первых же признаках готовящегося захвата. Но и ваша служба безопасности, и ваши юристы эти тревожные симптомы проморгали. Ну, а теперь ключевой вопрос: кто из вас не является на сегодняшний момент акционером компании «Микроточмаш»?
– Я не являюсь, – ответил директор пансионата, – я пришел сюда не так давно, когда акции были уже выкуплены.
Павлов щелкнул по клавише в последний раз, откинулся на спинку стула и оглядел руководство НИИ.
– Изменю вопрос: кто из вас перестал быть акционером НИИ?
– Что это все значит, Артем? – встревожился Батраков.
– Только то, что кто-то голосовал не арестованными акциями на фиктивном собрании акционеров за смену руководства. Это значит, что кто-то из вас…
Руководители недоуменно переглянулись.
– Да-да, из вас, – подтвердил адвокат, – или сам завладел предприятием, или тайно передал свои акции нынешним захватчикам.
В кабинете воцарилась такая тишина, что стало слышно, как ветер качает кроны берез. Никто не хотел признаваться.
– Это чисто технический вопрос, – вздохнул Павлов, – и его можно легко прояснить, например, достав реестр акционеров.
И тогда подал голос Прошкин. Он встал из-за стола, откашлялся и все тем же хриплым голосом произнес:
– Это… кхм… это я виноват.
* * *
По кабинету пролетел короткий вздох ужаса и разочарования. Все уставились на стоящего, словно провинившийся школьник, зама по науке.
– Удельная цена тридцати сребреников, – угрюмо прокомментировал Мальков. – Сколько же ты выручил в абсолютном выражении, Иуда?
– Ничего я не выручил… – устало произнес Прошкин и сел, почти упал на стул. – И в реестре вы никаких изменений не найдете.
У него был вид совершенно раздавленного человека.
– Как так – ничего не выручил? – опомнился Батраков. – Что, вообще, происходит?!
– Доверенность, – понимающе хмыкнул Павлов и обратился к Прошкину: – Вы дали кому-то доверенность на управление акциями?
Тот убито кивнул.
– А почему ты молчал? – поддержал его финдиректор.
– Шпионит, – мрачно предположил Мальков. – На рейдеров работает.
– Ни на кого я не работал и не работаю! – вскипел Прошкин. – У меня не было выбора! Они подставили моего сына! Или я делаю, как скажут, или мой сын садится в тюрьму на несколько лет. Ты бы поступил иначе?
Прошкин рывком поднялся и, с шумом оттолкнув стул, двинулся к выходу.
– Подождите, – жестом остановил его Артем. – Ваш сын хотя бы вышел на свободу?
Зам по науке понурился:
– Пока нет. Его обещали выпустить под подписку о невыезде сегодня утром.
– А кто предложил вам эту сделку? – не отпускал его Артем.
– Один опер из городского отдела милиции, – убито сказал Прошкин и вдруг испугался: – Но я не буду называть его фамилию!
– А кому вы дали доверенность?
Прошкин на секунду задумался:
– Его фамилия Кухаркин. Я его не знаю и раньше не встречал… Все! Больше я ничего не скажу!
Зам по науке двинулся к выходу, но, когда он рванул дверь на себя, там оказался огромный охранник с поднятым для стука кулаком.
– Извините, Александр Иванович, – через плечо Прошкина обратился он к Батракову, – но там подъехал джип…
– И что?! – раздраженно рявкнул Батраков. Охранник виновато пожал бугристыми плечами:
– Они говорят, что они новые хозяева.
Ложь
Петр Петрович ехал в Москву на предельной скорости. Чтобы не скучать, нашел на радио новости, но почти сразу же раздраженно выключил. Интервью министра экономического развития ничего нового не содержало, а главное, министр заблуждался в самых очевидных понятиях.
Да, именно коррупция и несовершенство законов помогали рейдерству, но кто сказал, что это плохо? Весь жизненный опыт Петра Петровича упрямо говорил: по-настоящему быстрый рост бизнеса возможен лишь там, где законы еще несовершенны, а власти коррумпированы. И как только законники учтут все, а чиновники перестанут «брать», мир просто остановится.
Величайший рейдер современности никогда не стеснялся лгать; уж он-то знал, что ложь – один из важнейших инструментов ведения современного бизнеса, ибо каждый, кто скажет правду о своих доходах, переместится в самое начало списка жертв – найдутся охотники.
Петр Петрович никому без нужды не платил, никогда не выполнял обещаний, данных с глазу на глаз, не брезговал обращаться к уголовникам, а особенно бестолковых клиентов «воспитывали» нанятые им «гориллы». Нет, он вовсе не был жесток; жестокой была сама жизнь, в которой всегда побеждает сильнейший. И репутация беспощадного дельца, которого проще иметь в союзниках, чем в противниках, была основой, фундаментом его блестящих побед. Но главной причиной неуязвимости Петра Петровича была та, что он не принимал ничьей дружбы. Потому что лишь так можно было не опасаться удара в спину.
